— Надеюсь, меня минет подобная участь. До поступления в Школу у меня было заветное желание — побывать на Мачу-Пикчу. Но одно дело приехать туда в качестве туриста, и совсем другое — попасть во времена поклонения кровавому божеству. Забыла, как оно называлось.
— Майя поклонялись Кукулькану, у них и в самом деле кровь лилась рекой. Инки были не такими кровожадными. Человеческие жертвоприношения они совершали лишь раз в четыре года или во время стихийного бедствия. Притом жертвами были преимущественно дети, и их направляли сами родители. Умерщвляли их, воздав великие почести, бескровно — замуровывали живьем.
— О боже! Какая дикость! Это, по-твоему, не кровожадные? — возмутилась я, ладонью растирая укушенные места.
— В Средневековье везде было не сахар, — подытожил Мануэль. — Златка, заправь рубашку в брюки — этим ты обезопасишь себя от новых нападений. Нам надо быстрее двигаться, необходимо выйти к реке засветло. День в тропиках длинный, но не бесконечный.
И мы вновь стали медленно продвигаться сквозь джунгли. Я попыталась на время подменить Мануэля, поработать мачете, но меня хватило ненадолго, и прошли мы всего ничего. Опять я шла за Шведом, наблюдая за тем, как он расправлялся с лианами, огромными зарослями папоротника, колючими кустарниками. Я представила его древним викингом с длинными волосами и бородой, вклинивающимся в ряды врагов.
— Все!
Он резко остановился, и я, задумавшись, налетела на него, уткнувшись носом в почерневшую от влаги и пота рубашку.
— Устал? Сменить? — спросила я, запрокинув голову. Я не коротышка, но у него без малого два метра роста.
— Пришли. Внизу река.
За плотной зеленой стеной оказался обрыв глубиной метров тридцать, а внизу, среди поваленных и стоящих вертикально стволов деревьев, тускло отсвечивала коричневая жижа. Деревья, выросшие в воде, были тонкими и относительно невысокими, но их редкий частокол заслонял основное русло реки, о наличии которого можно было только догадываться.
— Как мы будем спускаться? — По правде говоря, удручающий ландшафт внизу меня радовал не больше, чем тот, что окружал нас наверху.
— Что-нибудь придумаем. — Мануэль сбросил на землю рюкзак и достал из него моток веревки.
— Выдержит? — Я с опаской посмотрела вниз: десятый этаж без лифта!
Мануэль молча обвязал веревку вокруг моей талии, в нагрузку к моему рюкзаку дал мне свой. Вдруг он резко обернулся и взмахнул блеснувшим мачете прямо передо мной — у меня внутри все оборвалось.
— Фу-у! — выдохнула я с облегчением, радуясь, что жива.
Извивающаяся на земле, перерубленная пополам пестрая змея не так меня испугала, как его резкое движение и выражение лица при этом. Мануэль наклонился и отрубил змее голову, которая еще несколько раз в предсмертных конвульсиях открыла и закрыла пасть, прежде чем застыла.
— Ядовитая? — Меня одолевало желание ткнуть в преставившегося гада носком ботинка, но я удержалась. Красивая, нарядная тварюка с белыми крапинками на пурпурной коже… А ведь никаким противоядием нас не снабдили!
— Не знаю, решил не рисковать. Готова к спуску?
— Особого желания нет, — чистосердечно призналась я.
— Выбора тоже нет, — лишил меня иллюзий Мануэль. — Держись крепко руками за веревку и не спеша перебирай ногами по склону, а я буду потихоньку отпускать веревку.
— Вперед спиной?! Туда?! — Глянула вниз, и обрыв показался еще глубже.
— Смотри не вниз, а только на меня.
Зависаю спиной над пропастью, и рюкзаки мгновенно становятся свинцовыми, больно оттягивают плечи. Красивое, мужественное лицо Мануэля от напряжения стало бордовым, глаза расширились и пытаются вылезти из орбит, словно его укусил шмель. Он стравливает веревку, и я потихоньку спускаюсь по склону оврага. Жуткое ощущение парения над неизвестностью, когда все становится ненадежным и страшным. Веревка больно сжимает грудь, тяжело дышать, я не вижу, куда ставлю ноги, они то цепляются за что-то, то проваливаются в пустоту. «Долго еще?!»
Уже не вижу Мануэля, но его голос сопровождает и успокаивает меня. Спуск кажется бесконечным, вдруг я чувствую, как что-то начинает быстро двигаться по ноге. Перевожу взгляд: огромный монстр, как два моих кулака, с мохнатыми лапками и противными, плотоядно шевелящимися отросточками возле ротового отверстия, движется по направлению к моему лицу! У меня обрывается сердце!
— А-а-а! Паук! Ненавижу!
— Держись, Златка! Не бросай веревку! Осталось немного!
Паук уже на уровне моей груди. Преодолевая отвращение и страх, резким движением смахиваю его с себя. Рука, держащаяся за веревку, не выдерживает двойной нагрузки, соскальзывает, ноги теряют опору, и мир переворачивается вверх тормашками. Я зависаю вниз головой, а рюкзаки не позволяют мне принять прежнее положение. Кровь приливает к голове, стучит в висках, глаза застилает багровая пелена. До воды метра три, и там я замечаю что-то длинное, затаившееся. Крокодил?!