В ушах ужасный шум, через который едва пробивается голос Мануэля:
— Успокойся! Брось рюкзаки!
Тут до меня доходит, что я все время ору. Сбрасываю шлейки рюкзаков, и они один за другим летят вниз, прямо на чудовище в воде, вздымая кучу брызг. Мне удается подтянуться, ухватиться за веревку обеими руками, и я нащупываю ногами поверхность крутого склона.
— Как ты? — доносится обеспокоенный голос Мануэля.
— Бывало и получше! — Перед глазами вертятся разноцветные круги.
— Опускать дальше?
— Подожди. Дай осмотрюсь. — Кровь отхлынула от головы и зрение постепенно нормализовалось. Вместо крокодила внизу вижу притопленный ствол дерева. — Опускай!
И вот я стою по колено в воде. Вдруг возле меня с шумом падает бухта веревки, подняв волнение, и я, посмотрев вверх, вижу, как Мануэль прыгает на стоящее в двух метрах от края обрыва дерево, чудом удерживается на нем и начинает спуск по почти лишенному веток шершавому столбу. У меня то и дело замирает сердце, но вскоре весь ободранный, с расцарапанными лицом и руками, Мануэль оказывается внизу.
— Зачем тебе понадобилась такая акробатика? — говорю я осуждающе, но очень радуясь, что все обошлось. — У тебя же была веревка!
— Она нам пригодится — будем делать плот.
Бредем по коричневой воде, ничего не видя сквозь нее, когда по пояс, когда по грудь. Нервно посмеиваюсь, рассказывая, как приняла бревно за крокодила.
— Крокодилов здесь нет, только аллигаторы. Но есть более страшные чудовища: кровожадные пираньи и крошечные сомики-карнеро, любители забираться в интимные места.
Умеет Мануэль успокоить: раньше было брести мерзко, а теперь стало страшно. Если преподы придумают еще одно подобное этому испытание, буду проситься в Антарктиду — там живности поменьше, а лютый мороз я выдержу. Рядом с нами раздается странный шелестящий звук, и я замираю в страхе.
— Ты слышал? Что это?
— Не знаю. — Мануэль невозмутим и спокоен. — Из-за того, что вода мутная, здесь даже рыбы имеют голос. Главное — это не кайман и не пиранья. Отбрось страхи, не обличенные ни во что реальное, и почувствуй себя частью прекрасной природы. Любуйся и радуйся, что ты находишься здесь!
Ничем не прошибешь моего спутника. Можно позавидовать крепости его нервной системы. Его слова подействовали на меня благотворно: я стала спокойнее и, несмотря на усталость, стараюсь запечатлеть в памяти красоту тропиков. Все же есть прелесть в этом путешествии, и жаль, что нет фотоаппарата.
— Стой! Боа! — Подняв руку, словно регулировщик уличного движения, Мануэль замирает, а невдалеке от нас проплывает громадная анаконда, метров шесть длиной.
Странно, но на нее я реагирую довольно спокойно, без криков и возгласов. Вскоре мы видим свободно несущую свои воды реку, и Мануэль, срубив мачете несколько нетолстых стволов деревьев, сооружает подобие плотика. Он довольно хлипкий, мы частично находимся в воде, но все же это транспорт, и маньяческие сомики с пираньями нас не достанут. Плывем вниз по течению, теперь можно немного расслабиться.
— Индейское поселение, куда мы должны прибыть, находится прямо на берегу, думаю, мы будем там еще до темноты, — оптими-, стично заявляет Мануэль.
Река все шире, а течение, вопреки моим школьным познаниям по физике, становится быстрее. Теперь мы стараемся держаться ближе к берегу, хотя и в ущерб скорости передвижения. Сумерки упали внезапно, свет вдруг стал молочно-тусклым, и ко всему послышался глухой грозный гул, все усиливающийся. Надеюсь, это не бой барабанов местных каннибалов, отправляющихся на поиски чего-нибудь вкусненького. Вопросительно смотрю на Мануэля — он знает ответы на всевозможные вопросы.
— Пороги. Не будем рисковать.
Его опасения оказались обоснованными. Пристав к скалистому берегу, мы увидели, как между острых камней бушует и пенится вода, словно ненасытное чудовище, желающее уничтожить все живое, попадающее в его владения.
— Придется здесь заночевать. Дальше пойдем по берегу — он не топкий, не такой, как раньше. Ночью двигаться нельзя — можем натолкнуться на ягуара, поди знай, что ему взбредет в голову.
Для ночлега Мануэль выбрал небольшой скалистый выступ, прямо напротив порогов. Мы сделали запас дров, которых должно было хватить на всю ночь, и развели костер. Теперь можно немного привести себя в порядок, помыться и обсушиться. Место для отдыха замечательное, несмотря на постоянный рев порогов. Ощущается движение воздуха, от воды веет свежестью, не тревожат москиты и прочие кровожадные насекомые. Единственное неудобство — места на скалистом пятачке хватает лишь на одно ложе, и нам приходится тесно прижаться друг к другу.