Гора задрожала, словно в родовых муках. Леатрис пела, хлопая в ладоши:
— Не бросай меня в этот куст,
Не бросай меня в этот куст.
Кролик весело кричал:
— Не бросай меня в этот куст!
Деревенские девушки тоже захлопали и со смехом подхватили:
— Не бросай меня в этот куст,
Не бросай меня в этот куст…
Снова содрогнулась гора; грохот, подобный грому, на этот раз не прекращался. Постепенно он все усиливался, становился громче и глубже, глубже и громче, гора тяжело вздрагивала, потом затряслась. Пол пещеры наклонился вправо, потом влево, и перепуганные женщины попадали на грубый камень. Закричали дети, животные поддержали их блеянием, лаем, квохтаньем — как и полагалось каждому. Гора тряслась, словно пыталась избавиться от паразитов.
Ослепительно белая вспышка озарила вход. Арона прикрыла рукой глаза и с ужасом смотрела на очертания костей, ясно просвечивающие сквозь плоть. За ними она различала знакомые очертания Соколиного утеса. Но этот утес рушился и распадался, как детский домик из снега в оттепель. Свет погас, и временно ослепшие жители деревни закричали. Где-то заплакала женщина. Снаружи продолжал идти дождь, теперь он слегка напоминал обычную летнюю грозу.
От груды тел, лежащих на полу, доносились слабые стоны. Арона ощупью добралась до них. Волшебницы, стоявшие на страже у входа в пещеру, теперь лежали неподвижно. У одной медленно дергалась нога.
— Госпожа Флори! — закричала Арона. — Госпожа целительница, скорее сюда!
Первой подошла девочка-пришелица Ханна, за ней ее хозяйка. Втроем они перевернули первое тело. Госпожа Флори прижалась к груди волшебницы. Потрогала ее лицо, подула в рот. Так же она поступила и с остальными.
Две мертвы. Одна живая, но она очень слаба. Несогласная лежала, как мертвая, но пульс у нее прощупывался, лицо посерело.
Госпожа Флори позвала на помощь. Женщины из деревни Риверэдж медленно собирались у выхода из пещеры. Они сделали матрацы из шалей и плащей, одеял и запасных платьев и уложили на них двух живых волшебниц. Потом, сами уставшие до смерти, попытались уснуть.
Когда наступил рассвет, холодный и серый, с багровыми облаками над головой, они вышли посмотреть, что стало с их деревней.
От нее мало что осталось. Все придется строить заново, от погребов до крыш.
И весь урожай этого года погиб.
Глава седьмая
После бури
Рукописи! Арона бежала от пещеры к Дому Записей, плача в отчаянии. Из погреба выскочила Рыжая Малышка и принялась тереться о ноги Ароны.
— Ты, глупая кошка! — радостно воскликнула Арона, распахивая дверь. — Что тебя заставило там прятаться?
— Должно быть, сама Богиня нашептала кошке, как спастись.
Все записи, которые были аккуратно уложены в погребе на полки рядом с запасом кореньев и кувшинами с маслом, выдержали бурю. Помощница хранительницы брала их одну за другой и с возгласами радости откладывала. Все записи уцелели! Арона снова побежала в деревню, чтобы посмотреть, что делается там.
Кузница Нориэль и жернова Леннис не тронуты. Тяжелые инструменты отлетели, но недалеко. Уцелело большинство погребов. Но поля, дома, посуда и ткани — единственное торговое имущество деревни — все превратилось в развалины и обломки.
Огромное упавшее дерево пробило крышу деревенского зала для собраний. Осеберг и Эгил, взявшись за его концы, пытались его отодвинуть. Нориэль отложила мотыгу, подошла к ним и взялась за середину. Дерево не шевельнулось.
— Дарран! — позвала Нориэль. Эгил оскорбленно посмотрел на нее.
— Эгил, Осеберг, — предупредила Дарран, хозяйка мулов. — Не переутомляйтесь. У нас впереди много работы.
Арона подняла голову и, заслонив глаза, посмотрела на солнце.
— Со всем уважением, госпожа, — резко парировал Эгил, дочь Элизабет, — это вы постарайтесь не переутомляться. Мы с Осебергом займемся более тяжелой работой.
— Эгил Нахальная, — прошептала женщина и усмехнулась придуманному прозвищу. «Эгил Высокомерная», — подумала Арона, начиная раскапывать руины Дома Записей.