Херрел поднял кубок и произнес:
– За тебя, моя госпожа.
Выпил он или же только сделал вид?.. Он протянул кубок мне, но я едва обмакнула губы в вино и, наклонив голову в знак благодарности, отставила кубок в сторону.
– Так наше странствие закончилось? – спросила я.
– Да, но начинается кое-что новое, – ответил он, почему-то глядя не на меня, а перед собой. – Потому мы и празднуем.
Все, кроме нас двоих, уже были одурманены вином, и отовсюду до нас доносились тихий смех и нежное бормотание.
– Вы хотите взять Ворота штурмом?
– Это невозможно. Они либо откроются сами, либо нет. И если нет…
Тут он умолк и надолго погрузился в свои мысли.
– Что же тогда? – осторожно спросила я, так и не дождавшись от него продолжения.
– Тогда мы снова отправимся в странствие.
– Но Великая Сделка запрещает вам возвращаться в пустоши.
– Мы можем жить и не в пустошах. Эта земля велика, и мы можем найти себе и другое место.
– Но ты надеешься, что другое место искать не придется?
Тут он повернулся ко мне, и при взгляде на его лицо все вопросы разом выскочили у меня из головы. Однако, когда он заговорил, голос его звучал ровно, не выдавая ни малейшего волнения.
– Мы надеемся, что наши скитания подошли к концу.
– Когда вы это поймете? И как?
– Когда? Уже завтра. Как? Этого я тебе сказать не могу.
Было ясно, что он попросту не хочет говорить.
– А что за страна ожидает нас за Воротами?
Херрел глубоко вздохнул. Глаза, которые всегда казались мне на многие века старше его юношеского лица, вдруг помолодели.
– В этом языке нет слов, чтобы ее описать. Это совсем иной мир.
– Давно ли вы покинули ее?
Теперь на меня вновь смотрели мудрые, усталые глаза существа, видевшего слишком много.
– Давно ли? Не знаю. Мы не ведем счет времени, только если имеем дело с народами этого мира. Когда мы отправились в изгнание, нам даровали милость: наши воспоминания потускнели и дом является нам лишь во снах, да и то нечасто.
Сны! Я задрожала, перед глазами все поплыло. Не хочу помнить свои сны! Я схватила кубок и поднесла его к губам. Может, вино прогонит этот нестерпимый холод внутри? Но едва я ощутила на языке пряный вкус, как вновь в душе шевельнулось неясное беспокойство.
Тем временем мужчины и женщины вокруг нас пара за парой поднимались из-за стола и, взявшись за руки, направлялись к шатрам. Приближался час, которого я страшилась больше всего.
– Пойдем, дорогая?
Теперь голос Херрела звучал совсем по-другому – тихо и нежно.
«Нет!»
Он обнял меня за талию. Любой счел бы нас сейчас парой разомлевших от вина влюбленных.
– Выпей, Гиллан. – Херрел взглянул на кубок. – За наше счастье. Пей же.
Его слова прозвучали как приказ, и я подчинилась. А затем покорно пошла с ним в шатер.
Там он начал целовать меня, и я отвечала на его поцелуи, но, когда его руки скользнули по моему телу, я отшатнулась. Нет, нет, не делай этого, кричало все мое естество! Ты больше не будешь прежней, это смерть, Гиллан! И тогда в ответ на это предостережение внутри меня поднялась мощная волна Силы и хлынула наружу. Забившись вглубь ложа, я видела, как на бледном лице Херрела проступают кровавые полосы. Кого я только что отвергла? Человека или зверя?.. Я закрыла глаза руками и, кажется, закричала.
– Ведьма… – произнес Херрел, отпрянув. – Так, значит, ты ведьма… Гиллан!
Я взглянула на него.
– Я не знал, – растерянно пробормотал он. – Не знал.
Он шагнул в мою сторону, и я сжалась от страха.
– Не бойся. Я не прикоснусь к тебе – ни в эту ночь, ни в какую другую. – В его голосе слышалась горечь. – Воистину, судьба зло посмеялась надо мной. Халс или любой другой взял бы тебя силой, ради твоего блага и блага всех нас. Но я от рождения не наделен таким правом. Что ж, Гиллан, ты сделала свой выбор, так будь же готова принять неизбежное…
Ничего больше не объяснив, он вынул из ножен меч и положил его посередине нашей постели.
– Можешь спать спокойно, моя госпожа, я не нарушу обычая Долин. – Он мрачно рассмеялся. – Но, может статься, скоро ты раскаешься в своем решении.
После этих слов Херрел лег рядом с мечом и закрыл глаза. Я ничего не понимала, голова моя раскалывалась от вопросов, но я не осмеливалась раскрыть рта. Лицо того, кто мог бы на них ответить, было чужим и отрешенным, и казалось, не меч разделяет нас, а непреодолимая пропасть.
Я думала, что не сомкну глаз, но едва легла на свою половину ложа, как меня тут же поглотила тьма, без мыслей, чувств и сновидений.