Оружие у них, конечно, весьма своеобразное. Саймону, например, пришлось учиться работать мечом. Зато с самострелом, напоминавшим пистолет, дело обстояло куда проще, хотя до Кориса, боевое искусство которого вызывало у Саймона восхищение, ему было еще далеко. И все же, лишним Трегарт себя не чувствовал, поскольку он знал тактику иных войн, иных сражений — и к его мнению всегда прислушивались.
Поначалу Саймон недоумевал — как это его взяли в гвардию? Ведь кругом враги, и любой пришлый человек может оказаться шпионом. Но тогда он еще плохо представлял, что такое Эсткарп. Только здесь могли поверить его дикому рассказу, только здесь, ибо сила этой древней страны была в колдовстве!
Потягивая вино, Трегарт размышлял о природе колдовства. Конечно, за этим словом могут скрываться ловкие трюки или невежественное суеверие. Но может стоять, о чем он узнал здесь, и подлинная сила! Колдовство Эсткарпа могло превратить волю, воображение и веру в страшное оружие. Здесь знали такие методы концентрации воли, которые позволяли воспринимать многое из находящегося обычно вне пределов человеческих чувств.
Колдовство Эсткарпа и было причиной ненависти соседей. Для Ализона на севере и для Карстена на юге сила колдуний Эсткарпа была злом. Сколько невинных женщин, по поводу и без повода, пало жертвой «охоты на ведьм» в том мире, откуда Саймон явился сюда…
Только женщины Эсткарпа владели колдовством и при необходимости без колебаний пускали его в ход. Оказывается, Саймон спас колдунью, бежавшую из Ализона, где она была глазами и ушами Эсткарпа.
Колдунья… Саймон отпил вина. Далеко не всякая женщина здесь владела Даром Колдовства. Из поколения в поколение этот дар передавался от матери к дочери. Одаренных девочек отправляли в главный город страны, где их обучали и посвящали в тайны древнего знания. Имена девочек тщательно скрывали, ибо знание имени давало определенную власть над человеком. Только теперь Саймон понимал, как нелепо он выглядел, спросив имя колдуньи, с которой бежал через болото.
Но Дар мог изменить колдунье, мог, против ее воли, отказать в решающую минуту, а после известного момента в их жизни пользоваться им становилось практически невозможно. Поэтому кроме колдуний в Эсткарпе была и вооруженная гвардия, а также цепь пограничных фортов.
— Жарковато что-то, Саймон! — вошедший тяжко опустился на стул да так, что тот хрустнул. Он поставил на стол шлем, и его длинная рука протянулась за кубком.
Сокол со шлема пристально смотрел на Саймона стеклянными глазами, а тот разглядывал изумительной работы кованные перья — не отличишь от настоящих! Пока Корис пил вино, на него со всех сторон сыпались вопросы. Вообще-то в Гвардии Эсткарпа порядки строгие, но вне службы все были равны и за общим столом оживленно обсуждали любые новости. Корис поставил кубок и сказал:
— Слышали рог за час до закрытия ворот? С запада пришел Магнус Осберик. С ним вооруженная свита. Похоже, Горм опять зашевелился.
Гвардейцы притихли. Даже Саймон знал, что значит Горм для Капитана Гвардейцев. По праву законного наследника Гормом должен владеть Корис. Правда, его несчастья и начались на этом острове, а затем еще более усугубились, когда он покинул его в дырявой рыбачьей лодке, израненный, брошенный всеми на произвол судьбы.
Однажды Хильдер, владыка Горма, во время сильной грозы заблудился на болотах, что между Ализоном и долинами Эсткарпа. Отстав от свиты, он остался один и, упав с лошади, сломал руку. Полуживой, измученный болью и лихорадкой, Хильдер забрел в земли торов — загадочного народа, который ревниво оберегал свои болота от чужих глаз.
Никто так и не узнал, почему торы не убили его, и даже не прогнали. Несколько месяцев спустя Хильдер в добром здравии вернулся на Горм, да не один, а с молодой женой. Население Горма, особенно женщины, были недовольны этим браком и распускали слухи, что торы вынудили их господина пойти на него под угрозой смерти. Дело в том, что жена Хильдера была уродлива, по их представлениям о красоте, и, кроме того, была себе на уме — ведь в ее жилах текла кровь племени торов. В том же году она родила Кориса и вскоре пропала. Может, умерла, а, может, сбежала на болота к своим родичам. Хильдер, похоже, знал точнее, но помалкивал. А люди Горма были до того рады избавлению от незваной своей госпожи, что особенно и не расспрашивали.