— Он прав. Впереди пустота, за которой я ничего не вижу. Похоже на силовой барьер, прикрывающий засаду.
— Но как он-то смог? У него же нет Дара? — воскликнул Корис и с подозрением посмотрел на Саймона. Затем, отдав несколько приказов, Капитан двинулся вперед — туда, где дорога делала поворот.
Саймон, доставая самострел, тоже с удивлением думал: «Как мне это удалось?» Хотя нечто похожее бывало с ним и раньше. Скажем, в ночь, когда он встретил Петрония. Но никогда прежде чувство опасности не было таким сильным, тем более, оно все увеличивалось и обострялось…
Колдунья держалась рядом с ним, за спинами передового отряда. Он и не заметил, когда она извлекла из-под кольчуги свое главное оружие — дымчатый кристалл. Подняв камень над головой, колдунья что-то громко крикнула, но этого языка Саймон не знал.
Впереди показались остроконечные скалы, напоминающие очертаниями клыки чудовищной пасти. Дорога шла как раз между двух таких «клыков», словно под аркой. Подножие гор скрывали густые заросли кустарника.
Вдруг из кристалла колдуньи в скалу ударил яркий луч и тотчас оттуда повалили клубы дыма, застилая все вокруг едкой завесой.
И тут появились нападающие! Закованные в броню воины бежали в полном молчании — ни выкриков, ни приказов. Глухие шлемы с заостренными забралами придавали им вид остроклювых, хищных птиц. Это безмолвное нападение казалось каким-то сверхъестественным.
— Сулькар! Сулькар! — грянул боевой клич мореходов. Во главе с Магнусом Осбериком они двинулись навстречу врагам, обнажив мечи. Гвардейцы шли в бой молча. И Корис не отдавал никаких команд, но стрелки уже целились и стреляли, и мечники двинулись вперед, держа оружие наготове. В одном войско Эсткарпа имело безусловное преимущество — безмолвное воинство врага было пешим.
Саймон досконально изучил вооружение Эсткарпа и знал, где слабые места в их доспехах, но какова броня у кольдеров — никому не известно… Саймон прицелился под мышку одному из нападавших, который бросился с мечом на гвардейца. Кольдер неестественно повернулся и рухнул, его заостренное забрало воткнулось в землю.
— Сулькар! Сулькар! — гремел боевой клич. Поначалу Саймону было не до наблюдений. Он целился и стрелял. Но вскоре действия нападавших показались ему очень странными.
Воины Кольдера совершенно не защищались! Они шли напролом и один за другим находили свою смерть; никто не пытался увернуться от меча, никто не подставлял щита, не парировал ударов противника. Словно ослепленные яростью, пешие воины механически размахивали мечами, в точности, как заводные игрушки! Их завели — они и пошли!
Но кольдеры в этом мире считались непобедимыми! А эти воины падали и падали, будто ребенок играючи толкнул строй оловянных солдатиков.
Саймон опустил самострел, что-то мешало ему стрелять в несчастных кукол. Он повернул лошадь направо, и кажется, вовремя — прямо на него стремительно бежал кольдер. Но, против ожидания, воин бросился не на Трегарта, а на колдунью, ехавшую рядом.
Лишь то, что колдунья была хорошей наездницей, спасло ее от всей мощи этого натиска. Она взмахнула мечом, обрушивая его на врага, но меч скользнул по шлему, и удар пришелся в плечо.
Как ни странно, кольдер, нападавший на колдунью, отлично владел оружием: меч в его руке так и сверкал на солнце. Неуловимым движением он выбил оружие из рук женщины, а затем, бросив свой меч на землю, начал стаскивать ее с коня. Колдунья отчаянно сопротивлялась, но руки в железных перчатках все-таки вырвали ее из седла, и она уже билась в объятиях кольдера, а Саймон все не решался нанести удар мечом. Тогда, высвободив ногу из стремени, он подъехал сзади и со всей силы пнул врага пяткой по затылку, да так, что отбил себе ногу, а тот, потеряв равновесие, рухнул лицом вниз, увлекая колдунью за собой. Саймон осторожно спрыгнул с коня, оберегая ушибленную ногу, схватил кольдера за бронированное плечо и отвалил его от задыхающейся женщины. Кольдер лежал, словно перевернутый на спину жук, и слабо шевелил конечностями. Прорезь клювообразного забрала была обращена к небу.
Сбросив железные перчатки, женщина встала на колени и принялась расстегивать ремни на шлеме поверженного.
— В седло! — скомандовал Саймон, подводя своего коня.
Колдунья отрицательно качнула головой, продолжая заниматься своим делом. Наконец, тугой ремень поддался, и она сняла с воина шлем. Саймон боялся даже представить, что он может увидеть, воображение рисовало ему самые ужасные картины, но открывшееся лицо совершенно не оправдало его мрачных предположений.