Было холодно. Лойз металась по балкону большого зала — сердца крепости. Она терпеливо стояла, пока произносились тосты, но не собиралась делать и вида, что верит в их пышные слова и испытывает счастье. Лойз не понимала такого счастья. Она хотела только свободы.
Захлопнув за собой дверь и закрыв ее на три запора, которые выдержали бы даже удар тарана, она принялась за работу. Драгоценности сняты с шеи, головы, ушей, пальцев и небрежно брошены. Длинное платье откинуто в сторону. И вот наконец Лойз стоит перед зеркальным щитом, слишком возбужденная, чтобы чувствовать холод, идущий от каменных стен; расплетенные волосы тяжело лежат у нее на плечах, опускаются до обнаженных бедер.
Прядь за прядью безжалостно отрезала она их ножницами, длинные локоны падали на пол. Вначале быстро, затем медленно и осторожно, пока голова не приобрела такую форму, что можно носить шлем. Те хитрости, которые Лойз презирала в изложении Бетрис, теперь пригодились. Она осторожно натерла брови и ресницы смесью сажи. Занятая этим делом, она почти не смотрела в зеркало. И вот, немного отступив, критически осмотрела свое отражение, слегка удивленная увиденным.
Настроение ее поднялось, она была почти уверена, что сможет незаметной пройти через большой зал, и даже сам Фальк не узнает ее. Девушка подбежала к кровати и начала надевать подготовленную одежду. Одевшись и застегнув оружейный пояс, она потянулась за седельными сумками. Но рука ее двигалась медленно. Почему ей вдруг так не хочется покидать Верлейн? Она выдержала брачные церемонии, скрывая свою цель. И знает, что пир — лучшее время для осуществления ее замысла. Лойз сомневалась, чтобы хоть один из часовых в замке или вне его соблюдал бы сегодня бдительность. К тому же она знала потайной ход.
Но что-то удерживало ее; она ждала, теряя драгоценное время. Испытывая сильнейшее желание вернуться на нависающий над залом балкон, она бессознательно двинулась к двери.
Что сказала служанка? Кто-то приближается на крыльях бури, правильно используй эту возможность, Лойз Верлейнская! Что ж, вот ее возможность, и она готова использовать ее со всем умом и хитростью, которые развила у нее жизнь в доме Фалька.
Но двинулась она не к потайным ходам, о которых Фальк и его люди ничего не знали, а к двери. И пока она боролась с этим безрассудным желанием, руки ее как бы сами собой открывали запоры, и вот она уже в зале, каблуки ее сапог стучат по ступеням лестницы, ведущей к балкону.
Точно так же, как огонь в очаге не согревал верх зала, шум снизу доходил сюда приглушенно, трудно было различить отдельные слова. Мужчины пили и ели, скоро они начнут думать о развлечениях. Лойз вздрогнула, но осталась на балконе. Взгляд ее не отрывался от главного стола, как будто ей важно было следить за движениями отца и его гостей.
Сирик, который в церкви приобрел даже некоторое достоинство, теперь стал «сплошным животом». Он швырял в рот содержимое бесчисленных тарелок и подносов, хотя соседи по столу давно уже только пили вино.
Бетрис, которая не имела права находиться за столом, пока в зале оставалась Лойз — Фальк настаивал на соблюдении некоторых приличий, — сейчас пользовалась возможностью. Сверкая роскошной брошью из сокровищницы, она перегнулась через резную ручку кресла своего любовника, стараясь привлечь его внимание. Но Лойз заметила — она оставалась только наблюдателем, и чувства ее обострились, — что время от времени Бетрис искоса многообещающе поглядывала на лорда-командующего Гунольда. В то же время она искусно представляла на обозрение свои круглые белые плечи, выступавшие из платья.
Лорд Дуарт сидел, занимая лишь треть сидения своего кресла, задумчиво глядя в кубок, как будто читал в его глубине какое-то сообщение, которое предпочел бы не знать. Строгие линии одежды, мрачное лицо были неуместны на этом веселом собрании. Он не выглядел человеком, наслаждающимся пиром.
Она должна идти — немедленно! В кожаной одежде и кольчуге, поверх которой наброшен плащ, она стала смутной тенью среди множества теней в затуманенных винными парами глазах. Ее никто не заметит. И уже началась весна. Лойз сделала шаг, другой, но тут бессловесный приказ, который привел ее сюда, вернул к перилам балкона.