— Думаю, они ушли, — сказала Каттея. — Да это и не имеет значения. С рассветом мы тоже уйдём. Туда. — Она показала рукой в сторону скалы.
Утром, упаковав провиант, оружие и одеяла в два тюка, мы с Кимоком забросили их себе на плечи. Каттею мы обмотали верёвкой, концы которой привязали к своим поясам. Она сняла повязку с глаз, но пока не открывала их, стараясь «видеть» посредством мысленного контакта с нами, — она всё ещё не переборола в себе колдовской туман, мешавший ей двигаться вперёд.
С самого начала мы поняли, что подъём на скалу будет долгим и трудным. Для меня он осложнялся ещё и тем, что я шёл в связке первым и должен был заботиться не столько о себе, сколько о Каттее, наблюдая за её продвижением. Удивительно, как с закрытыми глазами она проявляла такую поразительную ловкость: уверенно хватаясь за выступы, о которых я мысленно предупреждал её, сестра ни разу не промахнулась. Но когда мы достигли площадки наверху скалы, я почувствовал себя вконец обессиленным и не способным дальше тащить за собой сестру и брата. Каттея присела возле меня на корточки, а Кимок, пристроившись рядом, положил руку на мое дрожащее от усталости и перенапряжения бедро.
— Остаток пути впереди пойду я, — сказал он тоном, не допускавшим возражения.
Да и что было возражать? Я слишком устал и не имел права подвергать сестру и брата бессмысленному риску. Отдохнув, мы поменялись местами, и Кимок стал ведущим. Я заметил, как напряглось его лицо, и поймал себя на том, что сам не успел расслабиться.
И всё же хорошо, что я пропустил Кимока вперёд. Последний участок подъёма оказался каким-то кошмаром: у меня едва хватало сил, чтобы не отставать от брата, не быть мёртвым грузом в связке. Наконец, преодолев гребень скалы, мы выбрались на широкую площадку — чуть ли не горное плато.
Налетел холодный ветер, и, чтобы укрыться от него, мы поспешили под защиту скал — туда; где темнела широкая расщелина. Как только мы добрались туда, Каттея запрокинула голову и, открыв глаза, издала радостный крик. Мы поняли, что она избавилась от проклятого наваждения.
В расщелине нам не стало теплее: там лежал снег. Мы сбросили тюки с плеч, вынули одеяла, завернулись в них и в таком виде пошли дальше по дну расщелины, пока не очутились у обрыва на её краю.
Нашему взору открылась необычная картина. Склон горы, изрезанный вдоль и поперёк множеством щелей и впадин, круто уходил вниз, исчезая в густом тумане, и нельзя было понять, что там внизу — бездна или земная твердь. Представьте себе грязную тряпку, которую скрутили, чтобы отжать, и бросили — примерно так выглядели эти горы, смятые, изрезанные множеством расщелин.
Каттея втянула носом воздух, словно принюхиваясь.
— Во всём этом… — начала она говорить, но почему-то осеклась. — Нет, я не собираюсь убеждать вас ни в чём. Скажу только, что эта земля претерпела катастрофу, вызванную не силами природы, а чей-то волей. Это произошло давно, и следы катастрофы почти исчезли… Давайте спускаться вниз, здесь холодно.
Спуск оказался легче, чем подъём. Склон был иссечён множеством изломов, и местами по ним можно было идти, как по ступенькам лестницы.
Однако подножье склона скрывалось в тумане, и это не прибавило нам бодрости. Надо сказать, что если на западной стороне хребта нам попадались следы зверей и птиц, то здесь не было заметно никаких признаков жизни. Спустившись со скалы, мы попали в полосу низкорослых, чахлых кустиков с листьями неопределённого цвета и формы.
Когда, наконец, мы добрались до края ущелья, я сказал сестре и брату, что пора сделать привал. Ущелье выглядело необычно. Сначала я не мог понять, что там такое внизу, но осмотревшись и заметив неподалёку молодую поросль каких-то деревцев, я догадался, что под нами — лес. Это были диковинные и, вероятно, древние деревья. Они плотно заполняли собой ущелье и были такими высокими, что едва не достигали вершинами уступа, на котором мы стояли.
Они — когда-то давным-давно — сначала росли, как все деревья, прямо. Однако, достигнув футов десяти в высоту, продолжали развиваться почему-то не вверх, а вбок; спустя какое-то время направление роста снова сменялось на вертикальное. Процесс повторялся многократно, и в результате лес представлял собой густую путаницу стволов и ветвей, скрывающую дно ущелья, куда можно было спуститься только по этим корявым деревьям, с риском сломать себе шею.
— Нам потребуется не меньше дня, чтобы спуститься в ущелье и выйти в долину, — сказал я сестре и брату, вернувшись с обрыва.
— Похоже, ты прав, — ответила Каттея, прикрыв глаза от лучей заходящего солнца. — Холодно здесь. Может, нам поискать какое-нибудь укрытие?