— Так и ты ж ему то обещал, мол, заплатим по утру и за бычка, и за постой.
— Коли удобно уложит да покормит. Ты в доме на лежанке спишь али он тебя покормил досыта? То-то же. Все, спать давай.
Дыхание чернявого стало неторопливым, из горла вырывался легкий храп. «Спит себе», — с завистью посмотрела на попутчика Дуня. А ей все не спалось. «По утру серебро отдам, негоже за собой долги оставлять. Мое добро, что хочу — то с ним и делаю!» Она уже с вызовом глянула на мирно дремавшего Юрия. «Хозяйка я ему плохая, да у тебя такой-то ладной никогда и не будет, то же мне, княжий кметь. А мне бабка всегда говорила, что я на все руки мастерица». Дуня вспомнила о Лукерье, настырная слеза опять поползла по щеке.
Со стороны костра послышалось какое-то сдавленное бормотание, топот. «Колдует, нечистый», — опять стало жутко. Почудилось, что ведун шепчет на два голоса. Евдокия сильнее вжалась в сено. Раздался сдавленный вскрик, снова топот. Дуня подползла ближе к Юрко. «И зачем мы сюда забрели, так же и в лесу бы на ветках подремали?» В нос ударил запах дыма. «Ветер что ли на нас понес?» Девушка привстала и ахнула… ярким пламенем горела избушка. Соломенная крыша быстро превращалась в огромный костер.
— Пожар! — Дуня, что есть силы, тряхнула Юрия.
Тот мгновенно вскочил и кубарем скатился с сеновала, Евдокия побежала за ним. Деда нигде не было.
— Он в избе! Спасать надо, — Дуня кинулась к закрытой двери.
— Уйди, я сам! — оттолкнул Юрко.
Он ногой вышиб дверь. Из избы повалил густой дым.
— С крыши занялось. Колодец где? Облиться надо.
— Вон, — указала Евдокия.
Чернявый побежал к кринице, а Дуня к костру, выплеснуть варево, чтобы было чем носить воду. Она подобрала валявшийся поодаль замызганный рушник, схватилась им за горячую ручку и сняла котел с огня, на землю полилась мутная жижа какого-то травяного отвара. Едкий запах чабреца мешался с запахом гари. Теперь можно тоже бежать к колодцу.
Юрко стоял неподвижно, уперев руки в бока, разглядывая что-то в траве. «Чего он стоит?!»
— Эй! — окликнула она его. Он молча указал пальцем вниз. Дуня громко вскрикнула. Распластав руки, лицом в траву пред ней лежал ведун с проломленным черепом, рядом валялся окровавленный топор.
— Видать, с кого-то еще бычка так же настырно требовал, — Юрий наклонился, разглядывая рану. Дуняша отвернулась, не в силах смотреть.
— Удар не воя, не глубоко. Может, даже и бабы.
— Какая ж баба такое-то станет творить? — в животе у Евдокии замутило.
— Да кто вас знает. Глянь-ка, у него в руке что-то зажато.
Дуня, пересиливая себя, повернулась.
— Бусы, — Юрий поднял находку на свет пожара. Это были простенькие деревянные бусины, раскрашенные нехитрым цветочным узором.
— Мои! — обомлела Дуняша.
— Твои? Почем узнала?
— Сама рисовала. Только я потеряла их, уж седмицы две как.
— Нужны? — протянул Юрий.
— Нет, — отшатнулась Евдокия.
— Ну, так мне пригодятся, — он засунул их куда-то за пазуху. — Может и топор признаешь?
— Тоже наш, — совсем растерялась девушка, — вот зазубринка, так муж всегда свое помечал.
— И топор пригодится, дрова в лесу рубить, — чернявый обтер кровь пучком травы, — а теперь бежим отсюда, да что есть мочи!
И они, спешно подхватив свое добро, понеслись в лесную чащу.
Бежали молча, не останавливаясь, по краю болота, уходя все дальше и дальше от неведомой Евдокии погони. Небо светлело, занимался новый день. Дуня старалась не отставать, хотя силы быстро покидали ее, в боку начало прихватывать, сердце отчаянно билось о грудную клетку. Каждый шаг давался все труднее и труднее. Юрко беспокойно обернулся:
— Устала?
— Нет, я еще могу, — белыми губами прошептала она.
— Зато я устал, давай отдохнем, — спокойным ровным голосом сказал воин, он был свеж и даже не запыхался. Бегать по лесам, видать, ему было не привыкать.
Дуня рухнула в траву: «Скажет — навязалась на мою голову, даже бежать скоро не может».
— А ты молодец, выносливая, — неожиданно похвалил ее чернявый. — Там у тебя сало было, а у меня сухарики есть. Давай пожуем, есть охота. Старый хрыч так и не покормил.
— Негоже так о покойнике, — Дуня перекрестилась.
— Дойдем до церкви, Богу свечку поставь, что я на пороге твоем появился, — Юрий, тоже торопливо осенив себя распятьем, смачно захрустел сухарем, — сгубить тебя родня твоя решила.
— Как сгубить?
— Ты что ж, простота деревенская, не поняла ничего?
— Нет, — честно призналась Дуняша.
— Невестка твоя али боров деда-ведуна убили, а бусами на тебя указали. Пастухи рано скотину выгоняют?