– И что теперь? Он придёт в себя или?..
– Не знаю. Пока он скорее мёртв.
После паузы для вдоха Талира всё же спросила:
– Что… что ты будешь делать?
– Ты хочешь знать, убью ли я его?
– Да.
– Нет.
Эван обнял её сзади за талию и осторожно притянул к себе. Повернул её голову кончиками пальцев, разглядывая хмурое выражение лица. И явно почувствовал и напряжение, и стойкое нежелание быть покорной и ласковой. Слишком… слишком много всего не так.
Талира порывисто вздохнула, тугой корсет сильно стиснул грудь. То ли это сети Эвана, которые она будто вдруг ощутила вокруг себя, ощутила и забилась, как бабочка, попавшая в паутину. Нет, всё не так, они ошиблись вместе! Если бы Алекс не был так упрям и хоть попытался прислушаться к ней, если бы всё не сложилось так неудачно – эта буря, побег двух осуждённых магов, из-за которых теперь весь город поставлен на уши!
– Послушай, – начала Талира, как вдруг вздрогнула: в дверь резко постучали.
– Ваше Святейшество! Ваше Святейшество! – надрывно завопил чей-то голос.
– Что там? – грубовато отозвался Эван, делая шаг к двери.
– Ваше Святейшество… Император… он был в спальне, и…
По резкому вздоху стало понятно, что случилось. Мэйвис мёртв! Иного и не стоило ждать, после стольких месяцев болезни. Талира отошла к окну, не желая быть замеченной, а Эван взглянул на неё и громко отозвался, не открывая дверь:
– Сейчас буду.
Они вышли из комнаты спустя некоторое время, и по короткому кивку Эвана стоявшие у дверей стражники, вечно молчаливые и верные, как псы, отправились следом.
Талира шла по коридорам Верндари, не издавая ни звука. Мэйвис не дождался своего шестидесятого дня рождения… Но в глубине души у Талиры ничего даже не дрогнуло. За последние годы он превратился в мелочного, властолюбивого и надменного старика, который считал себя умнее всех!
Закрытый экипаж уже поджидал у ворот. Накинув на голову капюшон плотного плаща, Талира быстро забралась внутрь, а за ней, пригнувшись, сел Эван.
– Трогай.
Всю дорогу, по которой нещадно трясло повозку, Талира сидела, отвернувшись к окну. Продолжать разговор не хотелось. Уже около самого дворца Эван наклонился к её уху и тихо проговорил, мягко взяв за руку:
– Тебе стоит быть чуть более расстроенной случившимся, дорогая.
Талира взглянула на него, вскинув брови. Эван смотрел на неё внимательно и даже с долей сочувствия. Сочувствует тому, что она теперь вдова? Или чему-то другому… тому, что происходило в Верндари и что повергло её в такое настроение. Что он понимает!
Она видела Алекса. И то, что видела, навсегда останется в памяти. Когда-то любимые, гордые и одновременно нежные губы были разбиты так, что запёкшаяся кровь застыла маской. Разбиты были и скулы, а под глазами расплылись синяки. И повсюду растекались кровавые следы. Если бы Талира не знала, она едва бы признала в этом замученном, неживом мужчине, скованном и запертом в тесной клетке, Алекса! Сильного, несломленного, уверенного в себе…
Эван отвлёк её от мыслей, когда они прибыли на место. Подал руку при спуске по ступенькам, и Талира покорно, склонив голову, приняла её и медленно шагнула вниз. Во всей её позе сейчас должны были царить скорбь и тяжесть. Но на душе и правда было до тошноты тяжко, хоть и не из-за Мэйвиса. Талира не поднимала глаз, покорно шла рядом с Верховным Служителем и только видела краем глаза, как встречные тут же отходят в сторону и тоже склоняют головы.
В покоях императора были настежь раскрыты окна. Видимо, чтобы выветрить тяжёлый запах старости… и смерти. Талира прижала к лицу кружевной платок, вытирая глаза и заодно прижимая его к носу. У постели остался один из лекарей. Он начал что-то сбивчиво бормотать, но Талира только отмахнулась и присела рядом с постелью на низкую скамью.
Хорошо, что она успела оказаться здесь прежде наследников.
Все присутствующие понимающе отошли, чтобы не мешать ей прощаться с мужем. Эван тихо заговорил с тем же лекарем, слуги суетливо начали таскать какие-то подносы. Талира положила руку на сложенные ладони императора и первый раз взглянула ему в лицо.
Осунувшееся и морщинистое, оно совсем не походило на прежнего Мэйвиса. Куда-то исчезли и надменность, и властность, и вечное выражение «я один знаю, как правильно надо делать». На постели лежал спокойный пожилой мужчина. Дряблые веки были плотно прикрыты, мышцы расслаблены. Талира задумчиво рассмотрела хорошо знакомое лицо. Они, в конце концов, прожили с Мэйвисом вместе больше пяти лет… Но только сейчас она подумала, что когда-то он был весьма неплох собой. И даже, возможно, добр и великодушен.