— Ты готова? — Уатт выглядел несколько напряженным.
Фаро кивнула, и он отдал ей ручку. Ручка была теплой от его ладони и гладкой. Фаро покрутила металлический корпус в пальцах. Так много зависит от этого сеанса. На мгновение ей отчаянно захотелось отказаться от «чтения», сказать Уатту, что она ничего не чувствует. Но это превратит ее в лгунью и обманщицу.
Фаро положила руки на край стола и сконцентрировала внимание. В голове возник еще неясный образ. Она закрыла глаза, и картина стала отчетливее. К своему огромному удивлению, Фаро увидела себя глазами Уатта. Она покрутила ручку, и ее мысленный двойник сделал то же самое.
Фаро открыла глаза. Картина исчезла. Уатт вопросительно смотрел на нее. Она взглянула на ручку, затем на него.
— Ты не чувствовал сейчас… что-нибудь необычное?
— Я должен был?
— Не-ет, — задумчиво протянула она. — Мне просто стало любопытно.
Но больше всего ей хотелось понять, что случилось с ней. Такого раньше она никогда не испытывала. «Чтение» будет не столь легким, как она думала. Она сделала новую попытку, сконцентрировав внимание на листке, затем еще раз повертела ручку пальцами.
«Поцелуй меня».
Фаро резко вскинула голову.
— Ты что-нибудь сказал?
— Ни слова. — Похоже, он говорил правду.
Она опустила ресницы, затем с силой зажмурилась. «Соберись!» Мысленно она приказала листку развернуться и показать ей, что написано.
Это не помогло. Вместо того чтобы видеть слова на листке, она слышала голос Уатта. Он говорил странные вещи. Внезапно она поняла почему.
Фаро улыбнулась и открыла глаза. Уатт внимательно смотрел на нее. И лишь увидев ее улыбку, он наклонился вперед и с надеждой спросил:
— Ты знаешь ответ?
— Разумеется.
Она положила ручку на стол.
— Это был очень странный сеанс. Я слышала слова, произнесенные твоим голосом. Довольно загадочная фраза: «Будь собой, и твое желание исполнится. Не лети мотыльком на огонь».
Он оторопело уставился на нее, и выражение его лица было лучшим доказательством ее правоты. Она прошла испытание! Уатт поспешно взял записку, словно разрывался между желанием развернуть ее или разорвать на мелкие клочки.
— Я и не думала, что ты так тяжело воспримешь поражение, Уатт. — Она сочувственно улыбнулась, но выражение его лица не изменилось.
— Я выиграл. — Он подал ей листок, и она увидела в его глазах что-то похожее на сожаление.
— Разумеется, ты проиграл. — Но тревога посеяла неуверенность в ее душе. Она чуть было не уронила записку, торопясь вскрыть ее. Всего несколько слов, написанных размашистым мужским почерком.
«Выходи за меня замуж».
— Я не верю. Должно быть, какая-то ошибка. Наверняка ошибка. — Она перевернула листок, но другая сторона была пуста. И тогда она поняла, что проиграла.
— Не расстраивайся, Фаро. Есть еще многое…
— Я не могу не расстраиваться. — Она встала, и листок скользнул на пол. — Не важно, что тут написано, я не самозванка и не лгунья!
— Знаю.
Она яростно смахнула слезы.
— Откуда?
Он открыл ящик стола и достал еще один листок бумаги. На нем посередине было аккуратно написано: «Будь собой, и твое желание исполнится…»
Фаро отшатнулась.
— Ты хотел обмануть меня. Ты сознательно пытался меня обмануть.
— Неправда. Если бы ты…
Его прервал решительный стук в дверь. На пороге появилась леди Эвелина, но ее улыбка померкла, когда она увидела их лица.
— Я… просто хотела убедиться, что Фаро пришла в себя. — Ее взгляд метнулся от одного расстроенного лица к другому. — Что случилось?
— Извините меня, леди Эвелина, — пробормотала Фаро. Зажав рот руками, чтобы не разрыдаться, она проскользнула мимо хозяйки дома и, оказавшись в коридоре, бросилась бежать.
Глава 7
Где-то в доме часы пробили полночь. Глубоко вздохнув, Уатт постучал в потайную дверцу, которая вела в спальню Фаро. Он прислушался, но ответа не последовало. Тогда он повернул рычаг и панель сдвинулась. Не желая пугать спящую, он высоко поднял фонарь и тихо позвал:
— Фаро?
Его взгляд окинул комнату — роскошные покои, предназначенные его матерью для самых любимых гостей. Шелк изумительного персикового цвета покрывал стены, такого же цвета шелк свисал пологом над кроватью. Лакированная мебель в тон — золотисто-кремового цвета. Комната всегда напоминала Уатту кондитерскую.
На прикроватном столике горела свеча. От сквозняка из потайного хода пламя затрепетало и погасло. Уатт задвинул панель и приподнял повыше фонарь.
Фаро спала, свернувшись калачиком посередине кровати. Свободного покроя белая ночная рубашка скрывала очертания ее тела кружевами и оборками. Уатт, не отрывая глаз, смотрел и не мог наглядеться. Веки Фаро казались отекшими — явное свидетельство того, что она плакала, засыпая. Острое чувство жалости охватило Уатта. Вдруг он заметил в ее руке карандаш и разбросанные по кровати листы бумаги. Поставив фонарь на столик, Уатт взял два листа и поднес их к свету.