— А вот не зря я его оглушила. Кто в обмороке, того не разбудишь! — довольно пробормотала Танька.
Отмахиваясь от уколов веретён, она кинулась отдирать ночных созданий от мальчишки. И тут же еще одна группа ничек сумела проскользнуть под убийственным клинком.
В воздухе свистнули нитяные арканы, и Танька покатилась на пол. Ее поволокло прочь. Тело Богдана захлестнуло петлей, дернуло…
Здухач отчаянно заметался, но уцелевшие нички встали между ним и похищенным телом.
Рыцарский меч сверкнул, обрушиваясь на врага. Но спутанное, бесчувственное тело Богдана уже волокли прочь, во тьму коридора.
Ирка бросилась было за ним, но немногие уцелевшие нички выступили вперед, раскручивая свои веретена. Здухач рвался в погоню, но уже не успевал, не успевал, не успевал…
— Да оставьте же вы его! — бессильно закричала Ирка. — Никакой он не молодой Хорт! Говорят, что это я Хортова кровь! Хватайте меня!
Ответом ей был скрежещущий смех:
— Нэ брэши, видьма! Якый же ты — вин! Ты — вона! Молодый Хорт, молодый Хорт! Хазяин велел впийматы молодого Хорта! И мы впиймалы, впиймалы!
Ирка почувствовала, что ее всю трясет от бесконечного ужаса, отчаяния и глухой злобы на саму себя. У стенки беспомощно дергались пришпиленные бизнесмен с племянником. Где-то там, в коридоре, остались вовкулаки — кто знает, живые или мертвые. Танька тюком валялась на полу. Богдан мог вообще никогда не очнуться — ведь если здухач не воссоединится со своим телом… У Ирки дыхание перехватило. Она стояла, совершенно бессильная: ни оружия, ни заклятья наготове, ничего, чтобы помочь другу!
«А зубы и когти? — ярость, горячая и в то же время ледяная, туманила голову, отключая человеческий рассудок. — Мощь могучих лап, и пьянящая радость охоты, и добыча, трепещущая в ощеренной пасти…»
В очередной раз вокруг Ирки исчезли цвета, сменяясь четкостью очертаний. Она почувствовала, как там, в коридоре, возятся изодранные, израненные, но живые, живые вовкулаки. И как старый волк ползет, судорожно ползет сюда, волоча за собой непослушное тело и обрывки разодранных пут. А потом из глубин ее души стало подниматься нечто грозное и абсолютно бесстрашное, прорываясь наружу гремящим рыком.
Сильные ноги швырнули Ирку в прыжок. Мощное темное тело взвилось в воздух. Щелкнули клыки. Тащившие Богдана твари зашлись в коротком вопле и смолкли. Острые когти прошлись по разодранным телам ничек. Взметнулись в воздух нитяные арканы… И тут же бессильно сгорели, потому что вокруг гладкой черной шкуры вспыхнул огненный ореол. И волной покатился по толпе ночных созданий, оставляя после себя лишь выгоревшую проплешину.
Широкая грудь сшибла наземь с десяток ничек, их тонкие соломенные тушки переламывались под тяжелыми лапами. Веретено больно вонзилось между когтями. Сверкающие зубы выдрали из лапы острую колючку, послышался злобный визг, и темное тело прянуло вслед самым благоразумным из ночных тварей — бросив своих пленников, они пытались бежать. Но поздно, слишком поздно.
Громадная лапа прихлопнула последнюю бегущую ничку. Корчась в покрытых синим лаком когтях, существо затуманенным взором глядело на нависшую над ним оскаленную пасть.
— Не вин, не вин! — проскрежетала ничка. — Хазяин… не знае! Не Хорт, не Хорт! Хорты…
Когти сжались. Еще раз простонав: «Хазяин!»— последняя ничка смолкла.
По комнате пронесся полустон-полувздох. На мгновение у стены соткалась высокая гибкая фигура в плаще из тьмы. Из-под клубящегося мрака капюшона мрачным красным огнем сверкнули змеиные глаза с узкой щелью вертикального зрачка. Коротко и остро блеснул перстень с кровавым рубином.
— Теперь знаю!.. — угрожающе прошелестел тихий голос.
Над капюшоном взвился столб алого пламени, и фигура исчезла.
Над опустевшим полем боя, покачиваясь на тонких, но сильных ногах, отблескивая темной гладкой шкурой, скаля клыки, в хватке которых задыхались матерые волки, стояла громадная борзая. Хортица.
ГЛАВА 17
ЗАЧЕМ ВЕДЬМАМ ДЕНЬГИ?
— На всех троих получим меньше, чем должны были получить на каждого! — гневно процедила Танька, сузившимися глазами разглядывая компанию вовкулак.
Вытянув длинные ноги, вся семерка вальяжно раскинулась в мягких креслах банковского офиса. Сегодня они отказались от камуфляжных костюмов, и даже майор явился без мундира, в обычных джинсах и рубашке. Но все равно банковские служащие с опасливым недоверием косились на этих посетителей: молодые волки и их командир выглядели опасными субъектами, чему немало способствовали украшавшие их физиономии синяки и ссадины. У майора надо лбом был начисто выдран клок волос, похоже, вместе с куском кожи, повязка у него на лбу прокрасилась свежим пятном крови. Но выглядел Ментовский Вовкулака чрезвычайно довольным.
Будто овечку задрал, — прокомментировал Богдан.
А он и задрал! — агрессивно вскинулась Танька. — Меня! Считай, по живому зарезал! Выцарапал, выгрыз! Волчина позорный! Придется таки с ними делиться, по пятьдесят тысяч на каждого! Ну что за взрослые пошли! Вместо того чтобы детей защищать, так и норовят кинуть на сотни тысяч баксов!
Так он и защищал! — вступился за оборотня Богдан. — А не то пристрелили бы тебя!
Так я потому и уступила! Иначе фиг бы он у меня получил, а не триста пятьдесят тысяч! — взвилась Танька.
Ну так и не блей, бедная овечка! — рявкнул на нее Богдан. — По пятьдесят тысяч — тоже хорошие деньги!
Только непонятно, куда их совать! — раздраженно пробурчала Танька. — Протрынькать — слишком много, бизнес начать — слишком мало. Хорошо, что теперь даже детям можно свой счет иметь! Значит так, оставляем баксы в банке — я уже выяснила, процент там выйдет приличный. А я спокойно обдумаю, как их лучше всего использовать. Так что пока никаких машин никто не покупает!
У Ирки холодильник, считай, спекся. И бабку она хотела в санаторий, — недовольно протянул Богдан.
На холодильник пусть оставит, — нехотя согласилась Танька. — А бабка в санаторий с процентов поедет, в следующем месяце. Как говорит мой папа, все отдохнем на одну путевку. Кстати, Ирка, ты не вздумай бабке своей про деньги проговориться, а то она у тебя тоже любит банковские вклады: в банку засунет и в кладовке за ведром припрячет, пока не сгниют! Ирка! Ты нас хоть слышишь вообще, Ирка?!
Бледная Ирка, в глубокой задумчивости сидевшая в кресле, вздрогнула:
— А? Что? — быстро провела языком по зубам, внимательно оглядела собственные ногти, потянула носом воздух и облегченно вздохнула:
— Да-да, хорошо! Просто замечательно! Богдан с Танькой обменялись тревожными взглядами.
— Да перестань ты дергаться, Хортица… — начал Богдан и осекся, потому что Ирка снова вздрогнула и принялась ощупывать свои руки в поисках отсутствующих когтей.
Дверь распахнулась. Семерка вовкулак вскочила навстречу Владимиру Георгиевичу Иващенко. Бизнесмен выглядел не лучшим образом. Он был бледен, совсем как Ирка, и почему-то все время косился на Таньку: испуганно и в то же время как-то обиженно.
Слегка недоумевая — вроде, обижаться ему было не на что, — Танька ободряюще кивнула:
— Здрасьте, Владимир Георгиевич! Как дела? Как компаньон? Как Серега?
Иващенко выдавил в ответ фальшиво-бодрую улыбку:
— Спасибо, все очухались. Теперь под домашним арестом. Оба. Найдут способ покрыть убытки компании — спущу дело на тормозах. Не найдут — посажу всерьез! У нас по их милости все равно дефицит бюджета в полмиллиона долларов! Правильно? — и он вопросительноглянул на Таньку, словно ждал от нее подтверждения.
Не очень понимая, что она должна подтвердить — то ли правильность мер по отношению к мошенникам, то ли размер дефицита, — Танька кивнула, соглашаясь и с тем, и с другим.
— Ну что, все готовы? — поинтересовался Иващенко и опять внимательно посмотрел на Таньку.