— Ким, погоди!
Он встал из-за стола, неотразимые зеленые глаза смотрели настойчиво.
— Что, Кавена? — осторожно спросила Кимберли, уже взявшись за ручку двери.
— Ким, ты должна понимать, что бы я не делал, это затем, чтобы между нами все было правильным. Я знаю, что временами кажусь тебе тираном, но ты должна знать, что я хочу только лучшего для тебя. И для себя, — добавил он сухо. — И не притворяюсь, что во всем этом буду играть роль полного альтруиста.
Она склонила на бок голову.
— В чем, во всем?
— Неважно. Только запомни мои слова. О, Ким, и почему бы тебе не передать миссис Лоусон, чтобы подала к обеду бутылку рислинга нового урожая.
— Конечно, — вежливо согласилась она и закрыла за собой дверь. И пока я прошу ее об этом, мрачно подумала Кимберли, заодно могу с тем же успехом сказать ей, что хотела бы видеть на столе бутылку острого соуса. Я не могу с уверенностью определить свой статус в этом доме, но должна же я иметь хоть какие-то права! Этой ночью он снова приходил к ней, и, несмотря на то, что прямо не афишировал их отношения перед другими обитателями дома, было очевидно: Кавена не пытался притвориться, что не спит с ней. Казалось, никто не обращал внимания на их явно близкие отношения.
На самом деле, Кимберли могла бы утверждать, что все, кажется, этому радовались. Впрочем, ей померещилось, что он любил ее этой ночью с удвоенной страстью, словно старался оставить отпечаток на ее чувствах. К этому времени ему следовало осознать, мимоходом подумала Кимберли, что он успешно вытеснил из ее души образ воображаемого возлюбленного.
Сейчас ее сможет удовлетворить только лишь реальная любовь Дариуса Кавены.
ГЛАВА 8
Некие глубинные инстинкты предупреждали Кимберли о нависшей над ней опасности, когда Кавена сопроводил ее в богато обставленную гостиную элегантного отеля «Юнион-скуэр». Будь она честна сама с собой, то поняла бы, что обещанному путешествию в Сан-Франциско не предстояло стать наяву той романтической идиллией, каковую она себе представляла. Кавена вел себя скованно с тех самых пор, как накануне предупредил ее, что все свои действия, какими бы они не были, он совершает ради ее же блага. Когда люди, особенно мужчины, начинают говорить тебе, что делают что-то тебе во благо, разумной женщине следует уносить ноги. Как можно быстрее. Впрочем, в последнее время вряд ли ее можно было назвать разумной женщиной, размышляла Кимберли. Скорее влюбленной женщиной.
А это большая разница. Напряжение Кавены передалось Кимберли, от чего она рассердилась на саму себя. Всю дорогу до города Кавена почти не разговаривал. Вокруг него витала аура суровой неприступности, которая подавляла все ее попытки вызвать его на разговор. Когда они зарегистрировались в отеле, он проводил ее наверх в номер и там довольно резко предложил ей переодеться в вечернее платье.
Испытывая мимолетное желание понять атмосферу между ними и разрядить ее прежде, чем закончится вечер, Кимберли с надеждой нарядилась. Причудливое маленькое вязаное черное платье с отороченными золотом воротником и манжетами откопала Джулия во время их похода по магазинам. Вместе с черными босоножками на высоких каблуках и элегантно закрученными на затылке волосами Кимберли чувствовала, что готова встретиться с чем угодно, что бы не сулил этот сомнительный вечер. Ей показалось, что Кавена вырядился так, словно готовился к войне. Выглядел он каким-то пугающим, отчужденным и особенно мужественным в вечернем костюме и белой рубашке. Она ощущала, как с каждой проходящей секундой между ними с угрожающей быстротой растет пропасть. Ее мечты о вечере любви и взаимных клятвах рассыпались прахом. К тому моменту, когда они предстали перед улыбающейся женщиной-андминистратором, Киберли уже знала, что происходит что-то катастрофическое.
Стоящий рядом Кавена властным голосом тихо произнес:
— Нас ожидают супруги Марланды.
Кимберли все еще стояла как вкопанная, когда администратор вежливо кивнула и повернулась показать дорогу.
— Кавена, что ты сделал? — зашептала Киберли, мрачное предчувствие прокралось и полностью захватило ее сердце. Она повернулась, и ее глаза, в которых плескалась боль, встретились с его непреклонным взглядом. — Что ты делаешь с нами?
Он напряженно сжал губы, глядя на нее сверху, и в какое-то мгновение она подумала, что видит отчаяние в глубине его изумрудных глаз. Но почти мгновенно его сменила неумолимая решительность.
— Так надо, Ким. В противном случае ты никогда бы не согласилась встретиться с ними.
Кимберли потрясла головой, пытаясь прояснить мысли.
— Я с самого начала знала, что ты самонадеян, но никогда не думала, что ты обратишь это против меня.
Его рука сомкнулась на ее запястье.
— Давай поскорее покончим с этим, Ким. Это не так ужасно, как ты думаешь. Поверь мне.
Она посмотрела на него непонимающим взглядом:
— Поверить тебе? Но, Кавена, после сегодняшнего вечера я никогда не смогу тебе больше верить, так ведь?
От ярости черты Кавены окаменели еще больше.
— Ты не знаешь, о чем говоришь. Не сопротивляйся, Ким. И не бойся. Я с тобой, помнишь? И не позволю, чтобы с тобой хоть что-то случилось.
— Да что может еще случиться? — спросила она. — Ты знаешь, когда ты повез меня в Сан-Франциско, я подумала, что мы проведем время наедине. И думала, что этот вечер будет особенным для нас. Я всегда ограничивала свой мир фантазий рамками страниц моих книг, но, видимо, я позволила ему одурачить себя в реальной жизни.
— Я не фантазия, черт подери!
— Да, это так. Но мужчина, в которого я влюбилась, оттуда.
— Мы разберемся с этим позже, после того, как ты встретишься с Марландами и поймешь, что нет нужды избегать своего наследия.
— Кавена… — холодно прошептала она, пока он вел ее через людную гостиную. Впрочем, было слишком поздно.
Они предстали перед благородной пожилой парой, сидевшей за круглым столиком в углу. Ее родственникам, должно быть, около семидесяти, отстраненно подумала Кимберли. В то время Уэсли Марланд встал на ноги и вежливо протянул руку Кавене. Впрочем, даже выполняя формальности, пожилой человек, также как и его дорого одетая седовласая жена, не могли отвести глаз от своей внучки. Взглянув в лицо Уэсли Марланда, Кимберли обнаружила, что смотрит в глаза янтарного цвета так похожие на свои собственные. Для своего возраста Марланд был довольно привлекательным мужчиной, отметила она про себя, в качестве приветствия ограничившись обычным кивком. Безоговорочно она приняла стул, который придержал для нее Кавена, но отказалась при этом даже взглянуть на него. Он сел рядом с видом защитника. Нет, не защитника. С видом собственника, может быть, но не защитника. Мужчина, в достаточной мере заботящийся о ее защите, вряд ли бы бросил ее, как щенка, в глубокую воду, как это сделал сегодня Кавена.
— О, моя дорогая Ким, — пробормотала Энн Марлад, словно не в силах больше сдерживаться. — У тебя глаза твоего отца.
— На мое счастье, — холодно произнесла Ким. — Это единственное, что я унаследовала от него.
Миссис Марланд вздрогнула и отдернула протянутую, было, руку.
— Ким, — мягко предупреждая, начал Кавена, но Уэсли Марланд прервал его:
— Нет, мистер Кавена, она имеет право испытывать горечь.
Кимберли задрала подбородок:
— Давайте кое-что проясним. Я не нуждаюсь в опеке. Я уверена, Кавена объяснил вам, что все это обрушилось на меня неожиданно и без предварительного уведомления. И буду признательна, если мы будем кратки и станем вести себя по-деловому. Давайте покончим с этим грандиозным мероприятием как можно быстрее.
Прежде, чем кто-нибудь смог откликнуться, у стола появилась официантка и вежливо осведомилась, что они закажут выпить. Когда трое из них замешкались, видимо в мыслях пребывая где угодно, только не в области выпивки, Кимберли спокойно сделала заказ:
— Принесите мне бокал вашего «домашнего вина» (вино, предлагаемое в ресторане под его маркой, «дежурное» вино; обычно такое вино составляет недорогую альтернативу винам из ресторанной карты — Прим. пер.), только не произведенного на «Виноградниках Кавены».