Причина юридическая. Слабым местом обвинений на ведьмовских процессах всегда являлась ненадежность доказательств, но общие кровожадные настроения не позволяли выявить безосновательность большинства из них. Самым ярким примером могут служить «духовные доказательства», свидетельские показания, основанные на видениях, то есть на том, что якобы видели свидетели, а суд ни увидеть, ни проверить никак не мог. Так было в Салеме. С исторической точки зрения к подобным доказательствам стали прибегать довольно поздно. Они принимались судами в семнадцатом веке, а в Англии к ним в последний раз прислушались в 1712 году в деле Джейн Уэнхэм. Но еще раньше, до появления «духовных доказательств», суды принимали во внимание показания предполагаемых сообщников. От ведьмы требовали назвать имена других причастных, хотя, если вдуматься, то дети отца лжи, коими считались все ведьмы без исключения, наименее подходят на роль свидетелей, заслуживающих доверия. Испанская инквизиция мало доверяла показаниям «сообщников», зато в других странах такие свидетельства были в порядке вещей. Но в восемнадцатом веке закон стал строже. Судьям вменяли в обязанность пренебрегать показаниями соучастников. Ибо — и это действительно был шаг вперед — дьявол обманывал и будет обманывать, и дети дьявола могут обманывать и быть обманутыми, и даже обязательно будут обмануты. Даже глаза свидетелей дьявол может обмануть своими дьявольскими способами. Это соображение лишает обвинение всей его силы. Комментарий Аддисона полностью соответствовал правовому принципу. Колдовство, несомненно, существовало. Но колдовство иллюзорно по своей природе, а в иллюзию вряд ли можно поверить, даже если она представляется очевидной.
Для примера приведем только два фрагмента. В книге, посвященной заблуждениям сознания, написанной в парижской тюрьме в 1714 году, сказано: «Есть все основания полагать, что колдун зависит от собственного воображения. Во сне он видит вещи иными, чем они есть на самом деле». А еще раньше, в 1701 году, врач в Магдебурге сказал примерно то же самое и указал, что отсутствие мужа или жены ночью в общей кровати означает, в крайнем случае, нарушение седьмой заповеди, а никак не второй[157].
Причина медицинская. Всегда считалось, что любая болезнь может быть вызвана колдовством. Просто такую причину принято было замалчивать. Восемнадцатый век как раз причинам уделял особое внимание. Наконец-то к сбору фактов стали относиться серьезно, а при их объяснении перестали ограничиваться теологией. К этому шли еще со времени Афин, но на протяжении веков так и не дошли. Фрэнсис Бэкон призывал людей не отказываться от этого трудного занятия, он словно выровнял дорогу, чтобы Аддисону было удобней идти. По этой дороге шел Николя Мальбранш[158]. За ним последовал Декарт. Знаменитая «шишковидная железа»[159] определялась им как место, в котором объединяются душа и тело. Наивно было бы полагать, что шишковидная железа для многих оказалась спасением, но все же ее исследования помогли борьбе со многими заболеваниями. На первый взгляд, преданность Пресвятому Сердцу[160] могла иметь тот же эффект, что и воздействие на организм некоторых психоделиков. Медицинские факультеты стали предлагать различные объяснения необычных явлений, не обязательно сверхъестественных. Показания в судах стали точнее, слухи поддавались проверке. Внезапная смерть, импотенция, припадки получили более рациональные объяснения, нежели дьявольские козни. Сознательный или бессознательный обман уже не так часто вводил в заблуждение суды, и все больше историй, некогда вызывавших панику и ненависть, удавалось объяснять и обезвреживать. Даже дети скоро смекнули, что прикидываться околдованными не так уж интересно, а иногда и себе дороже.
Все это означало фактическое оправдание первоначального канонического закона. Синод Эльвиры[161] все еще выражал единое мнение Церкви. Один аббат из театинцев[162] в Мюнхене в 1766 году заявил, что именно «Епископский канон» заставил его усомниться в реальности колдовства. Отход от этого Канона был долгим и сопровождался многими бедами. Лучшие представители Церкви, желавшие только добра, долго враждовали друг с другом, пытаясь выработать отношение к колдовству. История о колдовстве — это история обманутой добродетели.
157
Вторая заповедь: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли…» (Исх. 20, 4) Седьмая заповедь: «Не прелюбодействуй» (Исх. 20, 14).
158
Николя Мальбранш (1638–1715) — французский философ-метафизик, картезианец. Сформулировал тезис о невозможности влияния тела не только на душу, но и на другие тела.
159
Эпифиз, или шишковидное тело — эндокринная железа неврогенной группы, представлена небольшим шишковидным телом в области четверохолмия среднего мозга. Эпифиз называют железой внутренней секреции, чью функцию открыли последней. Вырабатываемый ею диметилтриптамин вызывает изменённое состояние сознания, похожее на мистические переживания, в связи с чем вокруг функции железы сложилось несколько метафизических теорий. Декарт назвал эпифиз «вместилищем души».
160
Святейшее Сердце Иисуса Христа или Пресвятое Сердце Иисуса Христа — особый культ в Католической церкви. Распространению культа способствовали видения французской монахини Маргариты Алакок (XVII век) и орден иезуитов.
161
Синод Эльвиры — один из предвселенских древних церковных советов, состоявшийся в Эльвире в южной Испании в начале IV века. На совете было принято более 80 канонов. Синод самым суровым образом осудил колдовство.
162
Театинцы — Конгрегация регулярных клириков Божественного провидения, орден Римско-католической церкви, основанный Каетаном Тиенским в 1524 году. Неофициально членов ордена называли «театинцами», поскольку первым его главой был епископ Кьети (лат. название города — «Теате») Карафа. Орден не был в полном смысле монашеским. Членами общины становились рукоположенные священники, однако монашеских обетов они не давали. Главной задачей ордена была борьба с ересями.