Так и происходит. Как может, Радаев оттягивает неизбежный сон. Пьет чай с конфетами, не чувствуя вкуса, кружка за кружкой. Закидывается таблетками от изжоги, а когда не помогает – растворенной в воде содой. Смотрит ящик, бездумно переключая каналы, не вникая в суть передач и фильмов. Вяло проматывает сайты, но всякий раз оказывается на городском форуме.
Во втором часу ночи, устав и разозлившись на собственную нерешительность, Радаев отправляется в спальню. Ольга делает вид, что спит, но на самом деле притворяется. Радаев переворачивает ее на живот и долго трахает, впиваясь пальцами в бледные трясущиеся ягодицы. Трахает яростно и резко, отчего Ольга начинает стонать.
«Хоть кому-то хорошо», – думает Радаев.
Он злится на очередную глупую отсрочку, но ничего не может с собой поделать. Уютная чернота сна превратилась в полные опасностей джунгли. Ему совершенно туда не хочется.
Они кончают друг за другом, как раньше. Довольная Ольга не торопится в душ, гладит мужа по взмокшей груди. От ее прикосновений сон наваливается с утроенной силой. Радаев хочет рявкнуть на жену, но вместо этого бурчит что-то, что Ольга принимает за слова нежности. Радаев сдается, он действительно устал и вымотался. Он расслабляется и только сейчас понимает, что все это время у него был напряжен каждый мускул. Обмякшее тело растекается по матрасу, продавливает, просачивается сквозь него и вываливается с другой стороны. Среди зелени и листвяного шепота.
Радаев прислушивается, не кричит ли Коза. Не слыхать. Огромное дерево живет, скрипит, шумит, постукивает – иных звуков нет. Хотя… Радаев наклоняет голову набок. Точно! Далеко-далеко, так, что даже ему сложно разобрать, на несколько веток ниже кто-то… идет? Да, кто-то передвигается, и стук шагов, резонируя, летит вверх, в стороны, всюду, туда, где может находиться тот, кто услышит и сможет распознать.
Чья-то вытянутая когтистая лапа мягко вползает в поле зрения. Радаев вздрагивает, но быстро приходит в себя. Это не чья-то, это его лапа впивается в кору когтями, цепляясь за трещины и выступы. Не лапа даже… больше на крыло похоже, как у летучих мышей. Только вместо перепонок – зеленоватое оперение.
Радаев передвигает крыло вперед, потом второе, и вот уже скользит по стволу, перетекает, словно капля ртути. Ловко, стремительно он стелется по толстой ветке, без труда огибая наросты и ветви поменьше, перепрыгивая, а то и проползая под ними, вися вниз головой. Когда нужно спуститься ниже, он бесстрашно ложится на воздух и планирует, ловя щекотный ветер трепещущими перьями. Новое тело кажется ему настолько органичным, что Радаев даже не удивляется, когда понимает, что темное пятно, маячащее между глаз, это короткий, загнутый книзу клюв.
Топот идущего внизу становится все громче и ближе. Не сбавляя скорости, Радаев любуется своим смертоносным арсеналом. Играючи стесывает толстую кору, перерубает крупные, толщиной с коровью ногу, сучья. Красота! Такими лезвиями можно и башку снести, и брюхо распороть! Он удовлетворенно посвистывает, представляя, как перекусывает тонкую девичью шею. Или вспоминает? Радаев трясет головой, силясь разделить себя-птицу и себя-человека, но ничего не выходит. В голове стучит одно слово – коза.
Коза. Коза. Коза.
Желудок Радаева урчит, под тонким острым языком выступает слюна. Шаги уже совсем рядом. Цепляясь когтями за трещины в коре, Радаев свешивается вниз головой. Широкие крылья распахиваются, поднимая маленький ураган. Из клюва вырывается хищный клекот. Тот, кто стоит внизу, оборачивается и верещит от ужаса. На мгновение игла узнавания пронзает Радаева-человека. Но Радаев-птица лишь недоумевает.
Бес? Кто такой Бес?!
Радаев-человек и сам уже не очень уверен.
Бес – это вроде как муж Козы. Ерунда какая-то!
Зато Радаев-птица уверен на все сто.
Конечно, ерунда. Муж козы – козел! Сочный, упитанный, наполненный солоноватой кровью козел. Вон он бежит спотыкаясь, неповоротливый кусок мяса!
Когти отрываются от дерева. Крылья ловят поток восходящего воздуха. Зеленая тень бесшумно пикирует на обреченного человека.
Радаев был не из тех, кто рефлексирует, он привык принимать реальность, как она есть. В его любимых боевиках прямолинейный герой всегда действовал – бил морды, стрелял, трахался и снова бил морды, даже если силы неравны, – и так выходил победителем. В ужастиках герой вечно наматывал сопли на кулак, не веря, что с ним происходит какая-то чертовщина, пока эта чертовщина его не приканчивала. Поэтому фильмы ужасов Радаев терпеть не мог. Поэтому сразу принял, что сейчас чертовщина происходит с ним и надо принять это и жить дальше. Но увязать ее с лохом сумел не сразу.