Часть тридцать четвертая. Сливочное пиво
Солдатская заповедь: подальше от начальства, поближе к кухне. Потопали.
Цитата из кинофильма «В бой идут одни „старики“».
Я закрылась в ближайшем туалете и привалилась спиной к двери. Губы горели огнем, а странный пылающий румянец не сходил с моего лица. Хотелось одновременно и заплакать, и разбить этому самодовольному паршивцу нос. А еще жизнь. А лучше и жизнь, и нос. Я включила холодную воду и опустила в нее руки. Те быстро занемели, и именно это привело меня в чувства. Я выключила воду, коснулась лица холодными руками и начала здраво оценивать свои возможности. Что я могу сделать? Закатить скандал? Устроить истерику? Но это только его обрадует. Он будет знать, что нашел мое слабое место, и постоянно будет на него давить. Будет испытывать моральное удовольствие только от того, что смог доставить мне физический или моральный дискомфорт. И будет чертовски рад, словно ему на Рождество достались самые лучшие и желанные подарки. Но если этот вариант невозможен, то что делать? Игнорировать? Это верное решение. Он поймет, что мне плевать на него и его подколы, и наконец-то от меня отвалит. Хотя я и так стараюсь никак на него не реагировать. Мне он не нравится и никогда не будет нравиться. Надо признать, что Блэр был все же лучше. Он хоть не грубил мне так часто, как гребанный младший Малфой. Но Адам сейчас был в своей Америке и наверняка развлекался с Яночкой. Я вытерла руки одноразовой салфеткой и, отперев дверь, вышла в коридор. Кабинет, в который меня притащил этот ублюдок, находился за ближайшим поворотом, поэтому до него я дошла быстро. Когда я открыла дверь, он даже не повернул голову в мою сторону, продолжая копаться в бумагах, которые одной неровной кучей были свалены около учительского стола. Ну их хоть степлером скрепили, хоть это радует. Не знаю, чтобы мы делали, если бы здесь была только куча хаотично разбросанной бумаги. - Я так и думал, что ты вернешься. Решила продолжить? - Он спрыгнул с парты и сделал шаг в мою сторону, плотоядно улыбаясь. Я тут же отшатнулась от него. - Малфой, я тебя в порошок сотру даже без палочки, ясно? Просто дай мне спокойно доучиться эти несколько месяцев и навсегда забыть о твоем существовании. - Я отошла от него к двери и схватилась за дверную ручку, словно намекая, что если он сделает еще хоть шаг, то я убегу из этого кабинета, громко крича о том, что меня собирались изнасиловать. Хм. Не такая уж и плохая мысль, между прочим. - Бедная. Ты так откровенно ведешься на провокации, что я не могу остановиться. Это... впечатляет. Нельзя же постоянно быть такой наивной, Соловьева, - он отвернулся от меня. И перестал быть страшным соблазнителем дам бальзаковского возраста из их обожаемых любовных романов. Превратился в обычного засранца, который думает, что в современном обществе чистота крови что-то решает. Как можно быть таким консервативным идиотом? Я схватила первую попавшуюся пустую коробку и потащила ее к бумагам. Надо полностью погрузиться в работу для того, чтобы выкинуть этот разговор из головы. Меня бесила ситуация, когда кто-то каким-либо образом мог вывести меня из равновесия. Да и люди, которые могли это сделать, были либо моими лучшими друзьями, либо врагами и недоброжелателями. Очередная папка документов уместилась в коробку очень быстро, как и все последующие. Мозг не воспринимал информацию, я работала на чистом автомате. Закончилась первая коробка - я взяла вторую. На Малфоя я даже не смотрела, как и он на меня. Мы делали вид, что друг друга знать не знаем, и что волею судьбы случайно оказались в одном кабинете, о чем каждый из нас очень сильно сожалеет. И нас обоих это полностью устраивало.