— Варя мне уже рассказала — пробормотал я, включая заднюю передачу и сдвигая машину — Как думаете, кто проклял?
— Не знаю — баба Нюра буквально простонала, полулежа в кресле — Очень сильный колдун! Именно колдун — я чую привкус мужского колдовства! Это не передать, но я чувствую! И этот колдун умирает! И перед смертью — проклял всю деревню! Я не знаю, что это такое!
И тут меня накрыло откровением. Я знал. Я ЗНАЛ, черт подери!
— Баба Нюра, я знаю — со стоном, тихо сказал я — Да бляха-муха, я знаю, кто это сделал!
— Кто?! — старуха даже перестала стонать, вытаращилась на меня и застыла.
— Я, баба Нюра! Я!
Она достала пузырек, подала мне. Жидкость в нем была белесой, как и в том пузырьке, который я получил от русалки. Только тот пузырек был красивым, как цветок, а этот — обычный, из-под какого-то лекарства. Но разве важна форма? Главное — содержание.
Я сел прямо на землю, взяв пузырек в руки, и сосредоточившись на нем, направил в эту жидкость, в самую ее суть свой посыл, свой приказ:
«Прощаю! Я вас прощаю! Люди, живите, и будьте счастливы! Будьте добры друг к другу! Не обижайте, не обманывайте друг друга! И пусть никто не уйдет обиженным!»
Я искренне желал эти людям добра, и надеялся, что у меня все получится. Силы, которой я влил в снадобье, хватило бы наверное на тысячу, или несколько тысяч заклинаний. Я вычерпал свой браслет, ставший ледяным, покрытый толстой коркой инея. Я выдавил из себя столько Силы, что кажется еще немного, и моя жизнь прервется на самом «интересном» в этой жизни месте.
Я вытянул Силу из бабы Нюры — которая после упала рядом почти без чувств. И только тогда остановился и прекратил напитывать эту чертову жидкость.
А потом встал и пошел вперед — туда, где Я/ОН некогда умер, приколотый грязными вилами к земле. И где Я/ОН произнес страшное проклятие, сам не осознавая того.
Смертное, ужасное проклятие, наконец-то прорвавшее стену десятилетий и дорвавшееся до нашего времени.
Почему именно сюда? Почему именно сейчас, именно тут оно нашло отверстие в пространственно-временном континиуме? Я не знаю. Могу только предполагать: здесь, сейчас был/есть я, как маяк, светящийся во тьме ночи. И мое заклятье шло ко мне, неслось, прорываясь через годы и десятилетия. И все-таки меня догнало! Круг замкнулся.
Я шел шатаясь, преодолевая сопротивление ставшим упругим воздуха. Если бы не мой защитный амулет, я бы наверное не смог подойти к эпицентру событий. Но я шел, и только во рту чувствовался привкус крови, будто кто-то с размаху саданул мне в челюсть кулаком.
Шаг, еще шаг…
Запах гари! Я хорошо его запомнил! Запах горящего дома, в котором поджариваются трупы людей не забудешь, не спутаешь ни с чем!
Крики, стоны, топот ног…
Вокруг мое время, остатки фундамента господского дома…но я слышу ИХ. Я слышу звуки, я чувствую запах крови, вывалившихся внутренностей, мужского вонючего пота и навоза, прилипшего к грязным, кривым вилам, проткнувших мою хрипящую грудь!
Я там — и я тут!
Я застрял на границе миров и времен, и уже не знаю, что должен сделать!
Я раздваиваюсь, я…я перемещаюсь ТУДА, и уже начинаю видеть неясные мечущиеся фигуры!
И тогда выпускаю пузырек из рук. Он падает на красные кирпичи, скованные известковым раствором, а я медленно, очень медленно поднимаю ногу, и…со всей силой опускаю каблук на маленький, мерцающий белым светом сосуд!
Хруст! Вспышка! Гром!
БАМ!
Меня отбрасывает назад, я ударяюсь головой, но не чувствую боли! Только удар, и что-то мокрое, льющееся мне за воротник. Медленно шевелятся мысли…я не чувствую ни рук и не ног…и только одна мысль плавает на поверхности, не давая мне скатиться в черноту безвременья — получилось, или нет?
А потом и она исчезает в небытие.
— Приподнимите его! Вот так! — гудит мужчина
Женский голос:
— Пей, миленький, пей!
В глотку мне что-то льется, я захлебываюсь и понимаю — это пиво! Ледяное пиво! Я присасываюсь, хватаю рукой бутылку и с жадностью хлебаю пенное, горьковатое содержимое бутылки. Допиваю, отбрасываю бутылку в сторону, и только тут замечаю, кто стоит сейчас передо мной.
— Ну вот, жить будет! — радостно басит Самохин, и я замечаю у него на щеке синяк и ссадину, которых только еще недавно не было — Пиво, оно такое дело — и мертвого шерифа подымет! Как ты, Василий? Отошел?
— Смотря в каком смысле! Не дождетесь! — хриплю я, и под бодрый смех Самохина с трудом поднимаюсь на ноги. Кровь из затылка уже не идет, видать мои бесы постарались, да и в теле крепости побольше, чем пару минут назад. Вот что пиво животворящее делает!