Михаил, увидев Машу, крепко стиснул зубы: перед глазами мгновенно встал Зуев-старший с довольной улыбкой на лоснившейся морде, вальяжно откинувшийся на стуле. Из груди рванулось что-то черное, страшное, мгновенно застя взгляд. Белка, уставившись на мужчину, моментально рванулась вперед, закрывая собой девочку. Обнажив клыки, она злобно уставилась на Михаила и зарычала.
— Белка, сидеть! Белка, ты что? Это же дядя Миша, он свой! Белка, нельзя! — Маша, растерявшаяся от непривычной реакции подруги, попыталась привлечь ее к порядку. Но собака, обычно послушная, не реагировала на команды маленькой хозяйки, по-прежнему не сводя злых глаз с Михаила.
— Здравствуй, сестренка! Сашка, Маша, я рад вас видеть! — с трудом удержав то, что рвалось из него, напряженно проговорил Михаил. — Маша, все правильно, не трогай Белку: она меня не знает, поэтому рычит. Она вас охраняет. Я прогуляюсь немного, пусть Белка привыкнет к моему запаху, — сумбурно протараторил он, старательно растягивая губы в улыбке, и, развернувшись, быстро пошагал на улицу.
— Мама, дядя Миша испугался Белку? — вытаращила удивленные глаза на мать девочка. — И почему Белка меня не слушается? — тут же сдвинула она светлые бровки.
— Она тебя защищала, — ласково провела мать рукой по плечу дочери. — Она же не знает дядю Мишу. Вот познакомится с ним и не будет на него рычать, — успокаивающе проговорила она.
Кивнув, Маша отцепила поводок и, вручив его матери, бросилась обнимать бабушку и деда. Обнимая внучку, Егоров задумчиво смотрел в сторону калитки. Проследив взгляд отца, Ирина озадаченно сдвинула брови.
Мишка почти бежал вдоль обрыва. Вот сейчас он действительно испугался. То, что сидело в нем, едва не вырвалось наружу. Каким чудом ему удалось удержать это, он и сам не понимал. До сих пор ему стоило титанических усилий контролировать голодную тварь, рвавшуюся на волю. И Белка ее почуяла. Закрыла Машу собой. Какая же замечательная собака! Надо сказать Иринке, чтобы берегла ее — она будет прекрасной защитой Машке. Еще бы она всегда была с ней рядом…
Мужчина уселся на краю обрыва. Мысли о Белке и Маше чуть отвлекли его, помогли совладать с тварью, живущей в нем. Обхватив голову руками, он покачивался из стороны в сторону. Страшно. Господи, хоть и нет тебя, но как же страшно-то! Так страшно ему не было никогда. И отец заметил. Он решил, что это дар рвется наружу. Ох, как же он ошибается! Хотел бы Мишка, чтобы это было темной стороной дара, которой он когда-то боялся! Каким же дураком он был! С той сущностью он не мог справиться по глупости, по юности, по неопытности. А сейчас? Он же давно научился справляться со своим даром. Да и нет его больше, того дара… Умер вместе с Леной. Что же с ним не так?
То, что сидит в нем, жаждет крови. Жаждет убивать. И этому чему-то совершенно все равно, кого убить. Сегодня он едва не убил Машу. Если бы не Белка… Нет, он стал слишком опасен. Из дома надо срочно уезжать. В следующий раз он может и не справиться с этой гадостью…
Он долго еще сидел на обрыве, глядя на последние таявшие под весенним солнцем остатки льдин, выброшенных на берег ледоходом. В этом году весна ранняя, река быстро освободилась ото льда, быстро сошел лед с нее…
Глядя на довольно быстро бегущую все еще наполненную талыми водами реку, ему вспомнился ледоход в 48 году. Ох и повеселили они тогда с отцом все Залесово! Долго еще им вспоминали тот выход. А мать нет-нет, так до сих пор припоминала Павлу Константиновичу их незабываемое шествие.
Усмехнувшись, Михаил погрузился в воспоминания.
Глава 26
Сегодня Мишке повезло — пройдя буквально метров тридцать от автобусной остановки в направлении Залесово, он услышал у себя за спиной сигнал клаксона, и, обернувшись, увидел в окне притормозившей рядом с ним машины знакомое улыбавшееся лицо прапорщика Костенко, возившего Павла Константиновича до работы и обратно.
— Здоров, Миха! — протянув ему руку сквозь опущенное окно, прокричал он. — Ты к товарищу полковнику что ль топаешь? Тоже вызвал? — сочувственно поинтересовался он. — Садись, подвезу! Чего грязь-то месить?
Мишка отказываться не стал, быстро обошел машину и уселся рядом с шофером.
— А чего это тебя Павел Константинович вызвал-то? — устраиваясь поудобнее, поинтересовался он. — Воскресенье вроде… Случилось чего?
— А кто его знает? Позвонил в часть, велел срочно приехать. Вот, еду… — отозвался Василий. — А что, чего — того я не знаю.