— Ну, иди сюда, урод фашистский, — прохрипел парень, оглядевшись и схватив с земли острый осколок льда. — Сейчас я тебе покажу, как нападать на нашу землю!
Быстро положив Павлика на землю, Егоров побежал к парню. Зарычав, Мишка бросился на него. Тот, вовремя заметив смертельный выпад, успел уклониться от удара и тут же провел захват и бросок. Натренированное тело бывалого вояки отреагировало на угрозу молниеносно. Острый кусок льдины тут же был вывернут из руки и отброшен в сторону, а парень жестко прижат всем телом к промерзшей земле.
— Мишка, ты очумел? — закричал он, не понимая, что происходит с парнем. — Нашел время драться!
Но парень не сдавался. Хрипя что-то про вонючих фрицев и что живым его не взять, Мишка вывернулся из захвата и снова бросился на полковника. Получив удар под дых, Егоров опешил на миг и тут же получил второй в лицо, от которого посыпались искры из глаз. Тряся головой в попытке прийти в себя, он едва не пропустил подсечку, но успел вовремя отскочить. Поняв, что добром дело не решится — Мишка его попросту не слышал и не узнавал, Павел Константинович, надсадно хекнув и утерев кровь с губы, в ответ наградил парня тяжелым хуком.
Мишка покачнулся, но не упал. Раскинув руки для захвата, он приставным шагом принялся обходить полковника, выводя того лицом к солнцу и продолжая бормотать что-то про фрица. Наконец до Егорова дошло, что у парня помутнение разума, и без грубой силы тут не обойтись.
— Ну все, паря, хватит концерта, — рыкнул полковник и, бросившись вперед, буквально снес Мишку с ног, еще в полете скрутив его и с силой прижав сверху.
— Совсем очумел? Тебя там что, льдиной по голове приложило? — пыхтя и отдуваясь, ругался Егоров. — Мишка! Слышишь, аль нет? — слегка надавив на заломленную руку, прикрикнул полковник.
Мишка затряс головой, приходя в себя. Боль от удара Егорова прояснила сознание и привела парня в чувство. Осознав, что лежит на земле, он попытался дернуться, перевернуться, но Егоров держал крепко. Наконец, смысл сказанного начал доходить до сознания парня. Снова замотав головой, Мишка попытался высвободить руку из железной хватки полковника.
— Ппал Константиныч? Ввы? — наконец, шмыгнув разбитым носом, прохрипел парень. — А где Сстепаныч? А ффрицы? Уббили?
— Миша, ты чего? — чуть ослабил от растерянности хватку Егоров. — Какой Степаныч? Какие фрицы? Война закончилась!
Мишка, услышав изумленный и растерянный голос Егорова, зажмурился. Перед его глазами замелькали последние события сегодняшнего дня. Застонав, он ткнулся носом в землю.
— Ппал Константиныч… Пустите. Павка гдде? — изо всех сил сдерживая стук зубов, глухо пробормотал парень.
— Очухался? — мрачно уточнил Егоров.
— Угу… Так точно, очухался, товарищ полковник, — кивнул Мишка.
Отпустив руку парня, Егоров, кряхтя, поднялся сам и подал руку приемному сыну, помогая тому встать на ноги.
— Ну ты… герой… — проворчал он, ощупывая подбитый глаз и ссадину на скуле.
— Это я вас? — мрачно осмотрев следы на лице Егорова, уточнил Мишка.
— Нет, тень отца Гамлета… — хрипло отозвался полковник и, оглянувшись, пошел к лежавшему на земле мальчишке. — В Залесово пошли, пока не околели оба, — ворчливо пробормотал он, наклоняясь к ребенку.
— Ээээ… — протянул Мишка, глядя на голый зад Егорова. — Пал Константиныч… А вы вот прям так и пойдете? — прикусив губу, чтобы не рассмеяться, представив встречу полковника и деревенских жителей, спросил парень.
— Как — так? — мрачно поинтересовался Егоров, поплотнее закутывая Павку в Мишкину куртку.
— Ну… в одних сапогах… — уже не сдержав улыбку, уточнил Мишка. — Боюсь, девки вам этот выход надолго запомнят, шуток потом не оберетесь. Да и мать замучается желающих присоседиться метлой от порога отгонять, — не удержавшись от смешка, хмыкнул парень, выбивая зубами дробь.
Егоров замер, соображая. Не выпуская из рук мальчонку, выпрямился и, наконец поняв, что имел в виду парень, от души выматерился. Взглянув на лохмотья, еще утром бывшие рубашкой, болтавшиеся на Мишке, он мрачно произнес:
— Бабы… мать их за ногу!.. Рубаху сымай.
— З-зачем? — простучал зубами парень. — Она ж короткая!
— Обвяжешь меня ею… Хоть срам прикрыть… — проворчал Егоров. — Ну, чего уставился? Сымай, говорю!
Мишка, стянув с себя остатки мокрой рубашки, попытался обвязать ею охнувшего от холода Егорова. Тот был коренастее и поупитаннее парня, поэтому, хоть Мишке и удалось связать рукава у него на животе, толку от рубашки не было никакого — прикрыть ничего не получилось. Осмотрев дело рук своих, парень поморщился.