— Это не мой сын, — растирая грудь, просипел Зуев.
— Это Максим, дядь Андрей, — снова застучав зубами, с трудом выговорил Стас. — Только он был еще страшнее…
— С чего ты взял, что это… этот… — полковник неопределенно махнул рукой в сторону лежавшего тела, — что это… Максим?
— Он отошел в кусты… ну, вы понимаете… — замялся Стас.
— Отлить, что ли? — нахмурился Зуев.
— Ну да. Он нормальный еще был. Только он все не шел и не шел, — рассказывал Стас, трясясь все сильнее. — А потом там затрещали ветки, словно кто-то ломился напрямую через кусты. Ну, мы еще посмеялись, что Максим упал. Кричали, что главное, чтобы не перепачкался в… ну… — снова замялся Косов, покраснев.
— Дальше, — рыкнул багровый полковник.
— Ну, подождали еще немного, — пряча глаза, продолжил Стас. — Тишина. И Максима все нет. Ну мы и пошли его искать… И нашли… Вот… — кивнул на лежавшее тело парень. — Только ему, казалось, лет сто уже…
— Да с чего вы взяли, что это Максим? — психанул Зуев.
— А вы посмотрите… — стуча зубами, ответил Зуев. — И одежда на нем была Максима… Ширинка только расстегнута и… это… ну… «галстук» болтался…
Посмотрев долгим взглядом на Косова, Зуев поднялся и подошел к постели, на которой лежал абсолютно седой человек. Вглядываясь в изборожденное морщинами лицо, тонкую, обезвоженную кожу, плотно обтянувшую кости, он все больше и больше находил знакомые черты. Перед ним действительно лежал его сын, только постаревший на несколько десятков лет.
— Что с ним случилось? — перевел он налитый кровью взгляд на врача. — Что это такое?
— Я… Я не знаю… Он в коме. Но что с ним случилось… — растерянно развел руками дежурный врач. — От старости лекарства нет.
— Какой еще старости? — зашипел Зуев. — Ему двадцать один год! Что с ним произошло? Его отравили? Он выпил слишком много алкоголя? Облили кислотой? Что?
— Я не знаю… — покачал головой врач. — От алкоголя такого эффекта не бывает… Мы поставили укрепляющую капельницу с глюкозой и физраствором, а также ввели противошоковые препараты. Судя по внешнему виду больного, ему стало разительно лучше. Но я даже предположить не могу, что послужило причиной такого серьезного обезвоживания и потери веса. Сейчас он весит двадцать три килограмма. Фактически, этот человек умирает от голода, жажды и старости, — доктор задумчиво смотрел на пациента. — Я впервые такое вижу… Его словно мумифицировали заживо.
— Что вы собираетесь делать? Как думаете лечить моего сына? — просипел полковник. — Делайте уже что-нибудь! Вы обязаны спасти мальчика!
— Сегодня соберем симпозиум и будем решать, как именно станем его лечить. Пока он будет на поддерживающих препаратах и под наблюдением, — потерев подбородок, ответил ему доктор.
— Любые препараты, все, что будет нужно… — сипел Зуев, хватая доктора за грудки. — Слышите? Все, что нужно… Говорите, я достану. У меня есть связи…
— Я вас понял, — испуганно прохрипел доктор. — Я скажу…
Едва полковник выпустил его халат, врач бочком ретировался из палаты.
Зуев, постояв столбом, сел на стул, стоявший подле сына.
— Максимка… — горестно прошептал он. — Что же с тобой опять приключилось, сынок? Куда ты снова влез?
Ответа не последовало. Сделав над собой колоссальное усилие, полковник накрыл своей рукой руку сына. В него мгновенно хлынуло невероятное количество видений, эмоций, мыслей… Ошарашенный, он отдернул руку, успев увидеть и себя, молодого, вернувшегося с фронта, и молодую еще жену… И еще много чего.
Его плеча коснулась дрожащая рука.
— Дядя Андрей, что с вами? — раздался над ним перепуганный голос Стаса. — Вы… вы…
— Что? — резко обернулся к нему Зуев.
У стоявшего перед ним мальчишки и так испуганные глаза расширились еще больше, в них заплескался животный ужас. Икнув, он выскочил из палаты.
Зуеву было не до него. В голове прокручивалось детство Максима, причем глазами сына. С большим трудом сумев отогнать видения, он вышел из палаты.
Он не помнил, как добрался до своего кабинета. Видения одолевали, стоило чуть расслабиться, оказаться хотя бы в минимальном покое. Упав на стул, он закрыл глаза. Перед ним встала испуганная зареванная девочка лет одиннадцати. Маленькая, худенькая… Максим со Стасом и Кириллом окружили девчонку и дразнили ее, дергали за косички, за пальто. Отобрали шапку. Рослые, откормленные мальчишки загоняли похожую на воробышка девчонку словно добычу, заставляя ее бежать то за шапкой, то за учебником. Загнав ее во двор восьмиэтажного дома, они по приказу Максима подхватили упиравшуюся девочку под руки и потащили в один из подъездов. На лестнице девчонка попыталась кричать, тогда самый крупный из троицы Максим зашел сзади и зажал ей рукой рот, продолжая едва не волоком тащить ее наверх. Выбравшись на крышу, он подволок ее к самому краю и с помощью дружков поставил на ноги лицом к пропасти. Девочка замерла, отчаянно цепляясь руками за Максима. Зачитав ей приговор, Максим, которого страховали друзья, пнул девочку коленом. Вина одноклассницы состояла в том, что она отказалась дать дружкам списать домашнюю работу.