Егоров еще больше сдвинул брови. Не просто так Роман его к себе зовет, ой не просто… Семьями-то они пусть не дружили, но общались. На дни рождения друг к другу в гости ходили, на праздники… Но чтоб вот так в части… Не было у Туманова такой привычки.
— Пошли. Подождут, — махнул рукой Егоров.
В кабинете майор вытянул из шкафчика запрятанную бутылку водки, выложил на стол заботливо приготовленные женой на обед бутерброды. Разлил жидкость по стаканам, поднял:
— Давай, Пал Константиныч, товарища моего фронтового помянем. Ушел он как офицер: пулю себе в голову пустил… — хекнув, Туманов опрокинул содержимое стакана и, занюхав бутербродом, принялся его жевать.
— А чего пустил-то? — тоже откусывая бутерброд, спросил Егоров.
— Так сын его единственный умом тронулся… Только он того узнать не успел. С ним что-то страшное произошло. Да еще и смерти эти странные… — задумчиво жуя бутерброд, ответил Роман. — Давай еще по одной.
— С кем произошло-то? — беря вновь наполненный стакан, сдвинул брови Егоров. — С товарищем твоим? Или с сыном? Кто такой хоть? Может, я с ним тоже пересекался?
— С сыном… Да и с ним, похоже, тоже. Не знаю, пересекался ты с ним или нет… Зуев Андрей Петрович. Полковником милиции он был, — начал рассказывать майор.
— Не, знаком не был, — ощутив холодок по спине, махнул головой полковник. — Не довелось… — и, глотнув содержимое стакана, прижал руку к носу. — А чего страшное?
— Да мальчишку в больничку друзья его привезли. Гуляли они где-то, он и отошел в кустики отлить. Нету его и нету… Ну, пацаны забеспокоились, пошли искать товарища. Глядь: а вместо него чуть не мумия лежит. Те перепугались, схватили его, да в больничку. За отцом, за Андреем, то бишь, помчались. Ну, рассказали, как было. Барабанились да орали, жуть! Всех соседей перебудили. Все слышали, что с Максимкой чего-то неладное, — вздохнул Роман. — Выйти-то да спросить побоялись — Зуев-то мужик сурьезный был. Да и страшно… Знаешь, Пал Константиныч, я тех ребят видал на похоронах. Самого жуть взяла: по двадцать лет мальчишкам, а головы точно побелкой посыпали. Седые. Ну, Андрей собрался да бегом в больницу. Что уж там произошло, никто не знает. Да только и сам он… Жена едва узнала… Точно на двадцать лет состарился, — Туманов уставился в никуда. — Волосы как снег стали, представляешь? Да и так… Точно не полтинник ему, а все семьдесят… — майор замолчал, задумавшись.
Егоров молчал. Про Зуева он был от Мишки наслышан. И чуял, что без него тут не обошлось. Наказал, значит… По-своему наказал…
Туманов снова плеснул по стаканам.
— Вот так… Уходят люди хорошие из жизни… Войну прошел. А гражданку не выдержал… Пулю себе пустил, представляешь, Егоров? Боевой офицер… Всю войну прошел, а на гражданке застрелился… — утерев выкатившуюся слезу, Роман резко опрокинул в себя стакан.
— Погоди, Туманов… — продолжая хмуро разглядывать содержимое своего стакана, заговорил Егоров. — Что-то ты в одну кучу все свалил… То пацан Зуева с ума сошел, то в больничке оказался… Ты чего путаешь-то? — поднял на него взгляд полковник.
— Да не путаю. Пацан его без сознания был с неделю. Андрея просто не отдавали хоронить… — помотав головой, ответил Туманов. — А потом, как в себя пришел… Кричал, чтобы в милицию его забрали. Как начал рассказывать, скольких он убил… И твердит одно и то же: имена да как убивал, рассказывает… Ну его в сумасшедший дом и отправили. Буйный он, только странный буйный. Так-то тихий… Тока головой в стену бьется да кричит, кого и как убил. Не узнаёт никого, не говорит ничего кроме… А ведь такой мальчишка был! В академии МВД учился, представляешь, Пал Константиныч? По стопам отца пойти мечтал…
— Ну а про какие ты смерти-то странные говорил? — перевел тему Егоров. — Или ты про то, что Зуев застрелился?
— А! Нет! — оживился вдруг Туманов. — Там вообще чертовщина какая-то… Следующим утром, как Андрей застрелился, в трех районах, плохих районах, Пал Константиныч, очень плохих, где всякая шушера, ворье да бандиты ошиваются, утром кучу тел обнаружили. То ли десять, то ли двенадцать… Не знаю. Вот прям на улице валялись! Ночью, значит, померли. На похоронах только про них и разговоров было. Все бы ничего, да только трупы все как под копирку: с перекошенными в ужасе лицами и абсолютно седые. Говорили, вскрытие делали — так они сами померли, от разрыва сердца. Вроде как и уголовное дело заводить… А с чего? Их не ограбили, не убили… — развел руками Роман. — Вот только столько тел за одну ночь, причем не вместе, нет! Они по трем районам разбросаны! С чего вдруг? А самое главное, товарищ Егоров, знаешь что? — опершись локтями на стол, приблизился к нему Туманов и практически зашептал: — А самое главное то, что ни одного порядочного гражданина среди этих трупов нет! Все как один убийцы и бандиты! — и майор с довольным видом плюхнулся обратно на стул. — Представь, чего творится, товарищ полковник! Страшно…