Чем больше Туманов рассказывал, тем сильнее холодела спина у Егорова. Неужели Мишка сорвался? И хоть бы позвонил, поганец!
Постаравшись поскорее закончить разговор, полковник на ватных ногах вышел от товарища, пообещав тому, что разговор останется между ними. Добравшись до своего кабинета, выставил локти на стол и обхватил голову руками. «Что же ты натворил, Мишка? А если узнают о даре? Балбес… Какой же балбес…»
Позвонил Мишка на следующий день после того разговора. Павел Константинович только пришел со службы и сел ужинать, как раздался звонок телефона. Подорвавшись из-за стола, он бросился к аппарату.
— Алло! — рявкнул он в трубку.
— Павел Константинович, это я… — раздалось из динамика.
— Мишка, сукин ты сын! — хватаясь за сердце, простонал Егоров. — Живой? Ты где?
— Я… Я далеко, отец… — в трубке было слышно, как Ростов тяжело сглотнул. — У меня будет просьба к тебе. Пожалуйста, съезди в Москву, на завод, напиши за меня заявление об увольнении. Если что выплатят, получи и оставь себе. Скажи… Скажи, что я запил сильно…
— Ты когда приедешь? — стискивая трубку до белых костяшек, спросил Павел Константинович. — Миша, мы тебя ждем дома. Слышишь, сын? Приезжай домой. Немедленно.
— Отец, я не приеду… — после недолгого молчания донеслось из трубки. — Я слишком опасен. Я… я уеду. Далеко. Туда, где мало людей. Я слишком вас люблю, чтобы так рисковать… Поцелуй маму и скажи, что я очень ее люблю…
— Миша, я все знаю… Двенадцать человек… Но это преступники! Все до одного преступники! — забыв обо всем, прошептал в трубку Егоров.
— Сколько? — потрясенно выдохнул на том конце Михаил.
— Зуев-старший застрелился. Зуев-младший сошел с ума… — начал Павел Константинович.
— Он жив? — голос в трубке радостно вздрогнул. — Слава Богу!
— Миша…
— Отец, я не вернусь. Я буду звонить и писать вам с мамой, но сам не приеду. Простите меня, если сможете! — ровным голосом выдала трубка.
— Миша!.. — снова начал Егоров, но из трубки понеслись короткие гудки.
Замерев, Егоров долго смотрел на пищавшую трубку, а потом очень аккуратно вернул ее на рычаги и повернулся к выходу. Возле него, прижав к губам платок, стояла Наталья Петровна, по щекам которой катились слезы.
— Я все слышала, Паша… — прошептала она и, уткнувшись лбом в плечо мужа, разрыдалась.
Глава 31
Алексей с трудом вынырнул из воспоминаний деда Михея. Покрутил головой, приходя в себя и переваривая увиденное. Напротив него, на пенечке сидел улыбавшийся старик.
— Дед Михей… — с трудом выговорил Алексей. — А зачем ты мне это показал?
— Молодец, Алёша, — кивнул старый колдун. — Не ошибся я. А показал для того, чтобы ты понимал: у всего есть обратная сторона. Не бывает только белого и только черного. А вот то, какой дорогой человек пойдет — это важно. Важно, что человек сам для себя выберет, чем пожертвовать согласится.
— Дед Михей, а что это было? Ну… та чернота? — сдвинув брови, поинтересовался мужчина.
— Чернота-то? А вот она и есть оборотная сторона. Можно ее кормить, а можно и спать заставить. Та тварь, Алёша, питается всякой пакостью. И чем гаже человек, чем больше зла он совершил, тем ей вкуснее, — вздохнув, задумчиво ответил ему старик.
— А если нет вокруг нее зла? — с интересом спросил он.
— Тогда засыпает она. Но стоит разозлиться, покормить ее — и она просыпается, поднимает голову. И чем больше ты злишься, тем больше ей надо. Единственный способ избавиться от нее — доброта, спокойствие, мир с самим собой. Будет человек, в котором она живет, спокоен, добр — и она спать станет, нечем ей питаться будет, — с улыбкой пояснил Михей.
После долгого молчания Алексей прошептал:
— Прости меня, но как ты сюда-то попал? Не понимаю….
— А чего тут понимать? — усмехнулся старик. — Повезло мне. Я довольно долго и бесцельно ехал на электричках, пересаживаясь с одной на другую. Иногда брал билет на поезд на пару дней дороги. И спустя неделю понял, что двигаюсь на север. Решил: так тому и быть, значит. Буду ехать до тех пор, пока не пойму, что я на месте. И вот однажды заночевал я в одном городке на вокзале. А недалеко пристроились две женщины: опоздали на вечернюю электричку, а домой ехать им сильно долго, смысла нет. Вот и пристроились тоже на вокзале. Сидят, о детях разговаривают, о житье-бытье. Потом разговор на соседей перешел. Вот одна и говорит: