— Всего семь лет, но тебе осталось шесть, — широко улыбнулся тот. — В первом классе учат буквы и учатся читать, считать и писать, а ты уже буквы знаешь, и считать и писать немного умеешь, поэтому пойдешь сразу во второй класс.
Буквы мальчишка и в самом деле знал, в колхозе нахватался. Да и читать немного умел.
— А чтобы сразу в третий класс пойти и учиться только пять лет, что надо? — поднял он глаза на учителя.
— Много знать уже надо. О том тебе на уроках расскажут, — с интересом посмотрел он на мальчишку. — А ты куда торопишься?
— На летчика учиться пойду, — исподлобья с вызовом взглянув на учителя, буркнул мальчишка. — Я летать стану! А туда только после школы учиться берут, — вздохнул он.
— Ну, тогда тем более надо учиться, — встал учитель из-за стола. — Приходи в сентябре.
Учиться Владу не понравилось. Походив в школу пару недель, он совсем собрался забросить это дело, но… Небо манило. Ночами ему снилось, как он летает, широко раскинув руки, словно крылья. Летал он и на самолетах, и без… Он летал. Каждую ночь. Мальчишка бредил небом. Оно звало его, не желая отпускать. Он радовался туманам, и бегал по покрытым росой полям в этом тумане, представляя, что оказался в облаке, стремясь подняться вместе с этим облаком вверх. Часами лежал на земле, рассматривая медленно плывущие по небу облака, мечтая подняться к ним и летать, летать, летать!
Вспомнив слова того пилота, что его возьмут в летное училище, только если он закончит школу на пятерки, Влад всерьез взялся за учебу. Постепенно наука начала ему даваться, двойки сменились на тройки и четверки, стали появляться пятерки… Ради мечты подняться в небо он был готов на многое.
В 1938 году Казаков закончил седьмой класс средней школы на одни пятерки и, едва получив аттестат, взял деньги, которые старательно копил все эти годы, попрощался с семьей, и, несмотря на причитания матери и просьбы отца одуматься, помчался в Москву.
Поступив в летное училище, Влад вообще пропал. Его мечта превращалась в реальность. Он будет летать!!!
В июне 1941 года Казаков блестяще сдал выпускные экзамены и через месяц должен был отправляться на новое место службы в Сталинград, но…
22 июня 1941 года. Влад спешил на вокзал — успеть бы съездить домой, навестить родителей, а потом уже и отправляться по месту назначения. По радио с утра обещали какое-то важное правительственное сообщение в двенадцать часов передать, но ему было не до того — на поезд бы успеть. Домой хотелось, да и родителям он обещал приехать, ждут.
«Граждане и гражданки Советского Союза! Передаем важное правительственное сообщение…»
Казаков сдвинул брови. Под рупорами, где уже толпились люди, ожидавшие обещанного объявления, начали притормаживать прохожие — уж больно непривычно прозвучало начало радиопередачи.
«Сегодня, в 4 часа утра, без всякого объявления войны…»
Влад остановился и направился ко все увеличивавшейся толпе, прислушиваясь к несшемуся из динамиков голосу: «…началась Великая Отечественная война нашего народа против немецко-фашистских захватчиков!..»
Казаков остолбенел. Война? На Советский Союз напали? Дыхание перехватило, голова шла кругом. Рядом с ним точно так же стояли замершие молчаливые люди, пытавшиеся осознать то, что только что услышали.
Из динамиков понесся взволнованный голос В.М. Молотова. Он говорил страшные вещи. Бомбили Киев, Житомир, Каунас? Люди ловили каждое слово, несшееся к ним из динамиков и, казалось, не дышали.
Молотов замолчал. Все продолжали стоять в полнейшей прострации. Ждали? Чего? Но вот раздался первый громкий полувсхлип-полустон:
— Господиии… Да что ж это деется-то?..
Этот всхлип словно снял с застывшей толпы чары. Люди зашевелились, зашептали, заговорили, заплакали…
Казаков, выбравшись из толпы, забыв про оставшийся стоять на земле чемодан, бросился в общежитие разыскивать своего друга Сашку Смородинова.
Глава 7
На следующий день молодые люди стояли в довольно быстро двигавшейся очереди у военкомата. Добровольцев было много. От военкомата то и дело отъезжали полуторки, заполненные молодыми мужчинами, там и тут плакали женщины и девушки, провожая родных на фронт.
Настроение было возбужденное, приподнятое. И хотя витало в воздухе напряжение, хотя и раздавался плач женщин и детей, прощавшихся с уходившими на фронт отцами, братьями, сыновьями, но была и твердая уверенность, убежденность: это ненадолго. Неделя, две, ну месяц — и мы прогоним врага с нашей земли! Комсомольцы торопились — успеть бы доехать до фронта и так наподдать немцам, чтобы забыли, как смотреть в сторону Советского Союза.