— Где ребенок сейчас? — едва сдерживая ярость, спросил Михаил.
— Ну так это… Другой соседке оставила… — шмыгая носом, пролепетала плачущим голосом женщина. — Его теперь в приют определят, сиротинушку? — утирая лившиеся из глаз слезы, поинтересовалась она.
— Скажите, а вы в магазин ходите? — мрачно уставился на нее следователь.
— Ну а как жеть… Конечно хожу, — всхлипнула та.
— Она в магазин продовольственный или в другой пошла какой? — нервно постукивая карандашом по столу, задал он очередной вопрос.
— За ботиночками сыночку своему побежала… В «Детский мир», — снова хлюпнув носом, выдала соседка. — Там сегодня привезти должны были детскую обувь хорошую…
Не находя цензурных слов, Михаил просто развел руками. За хорошей обувью в «Детском мире» можно было простоять в очереди несколько часов. Плюс дорога туда и обратно…
Выпроводив посетительницу, он устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Из всего потока, прошедшего через него, только одно заявление стоило рассматривать всерьез. И даже тогда он кожей ощущал, что девушка жива и не в беде. То ли оставшийся отголосок дара ему об этом говорил, то ли опыт поиска пропавших — но он был уверен, что с той девушкой ничего плохого не произошло. Но заявление все же написать заставил и отвел встревоженных супругов в розыскной отдел.
День никак не желал заканчиваться. Работать он категорически не мог — не то, что сосредоточиться, даже за результатами экспертизы найденной зажигалки сходить не получалось! Ему не терпелось узнать, удалось ли найти на ней отпечатки пальцев или нет. Хотя и так знал ответ: зажигалка памятная, дорогая, такими не разбрасываются. Значит, преступник ею пользовался, и отпечатки там наверняка остались. «А что, если это ее зажигалка и ее отпечатки?» — шептал противный внутренний голос. «Но зажигалка и девушка… Нет. Вряд ли. Папирос в сумочке не было! Да и зажигалка мужская…» — пытался привести в ответ доводы разум.
После семи часов вечера Михаил окончательно смирился, что до завтра ему отчета не увидеть, и день пропал зря. Он уже устало, фактически не понимая, что ему говорят, выслушивал очередного звонившего или посетителя, задавая один-единственный вопрос: когда девушка пропала? Его интересовал только ответ на него. Выслушав, а точнее пропустив мимо ушей очередной поток излияний, он сообщал, что заявление о пропаже примут через три дня в отделении по месту жительства и либо вешал трубку, либо выпроваживал очередную заботливую даму, ну или пару, или, гораздо реже, мужчину. Если три дня уже прошло после пропажи человека, а такое тоже встретилось, к счастью, по телефону, он посоветовал написать заявление немедленно.
В девятом часу вечера Михаил решил, что с него довольно. Способ найти родственников, друзей или знакомых девушки был выбран весьма и весьма неудачный. Надо было думать, как еще можно узнать хотя бы фамилию девушки. Имя-то он знал, но как объяснить сослуживцам, откуда оно ему известно? Да и толку с того имени… Татьян в Москве… м-дааа…
Михаил устало потер пальцами глаза, перешел на виски… В дверь робко постучали.
— Войдите, — вздохнув, обреченно произнес он.
В приоткрытую дверь заглянула невысокая женщина лет сорока-сорока пяти.
— Можно? — робко спросила она.
— Заходите, — бросив на нее быстрый взгляд, произнес Михаил.
— Здравствуйте… — несмело проходя к его столу, тихо проговорила она.
— Присаживайтесь, — кивнул на стол следователь и, сложив перед собой руки в замок, выжидательно уставился на посетительницу.
— Извините… Я, наверное, поздно… Но мне в отделении милиции сказали ехать к вам… — нервно теребя ручки довольно объемной и потертой сумочки, нервно начала женщина.
— Расскажите, пожалуйста, что случилось. У вас кто-то пропал? — наметанный глаз следователя уже отметил и припухшее от длительных слез лицо, и синяки под глазами от бессонницы, и нервно дрожащие руки женщины. Михаил нахмурился. Тут, похоже, что-то посерьезнее поездки на дачу.
— Да… Дочка… Дочка у меня пропала… — подняла она на него умоляющие глаза. — Семнадцать лет девочке… Ушла, и… так и не вернулась…
— А когда пропала девочка? — насторожился Мишка.
— Два дня назад. Вечером она ушла… Знаете, пришла с работы, покушала, нарядилась… Сказала, что с подружкой в кино пойдет, на вечерний сеанс. Мне очень не нравится, когда Танечка с этой подружкой в кино ходит… И вечно на вечерние сеансы… А потом они еще и пешком идут, да и болтают долго. Приходит обычно глубоко за полночь. А вот в этот раз не вернулась, — женщина промокнула глаза платком, зажатым в руке.