— Ростов, твою мать… — прошептал судмедэксперт и отошел от двери, тяжело опустившись за стол в приемной. — Ты не человек, Ростов… — растирая лицо руками, горько прохрипел он.
— Бумаги подготовь лучше, — не отрывая взгляда от Ирины Владимировны, тихо отозвался Михаил. — Да, и про беременность матери не говори… Ей и так довольно переживаний, — мрачно добавил он.
Спустя полтора часа следователь в своем кабинете записывал показания Ларионовой. Ирина Владимировна отвечала на вопросы коротко, словно каждый раз просыпаясь. Ее больше не трясло. Вытягивая из женщины слово за словом, Михаил постепенно рисовал себе картину произошедшего. Большим вопросом оставалось имя преступника.
Через полтора часа Михаил на дежурке отправил Ирину Владимировну домой, а сам пошел пешком: ему было необходимо выстроить в голове всю картину и понять, куда двигаться дальше.
Следующим утром к моменту открытия он топтался возле библиотеки, в которой работала Татьяна. Опросив всех сотрудников, он узнал имя молодого человека, с которым встречалась девушка — Максим. Но не более того. У него сложилось стойкое ощущение, что все сотрудницы что-то не договаривают. На все его вопросы они отводили взгляд и мямлили в ответ нечто невразумительное. И имя-то парня вылетело у одной из сотрудниц случайно — проговорилась. Даже внешность парня описывали так, что узнать его было совершенно невозможно. И про особую примету — родинку над верхней губой, достаточно крупную, такую, что не заметить ее было невозможно, ни одна не сказала.
Так и не добившись более ничего вразумительного, Михаил, страшно жалея о потерянном даре, направился к выходу. Уже на улице его вдруг окликнула заплаканная девушка, приятельница Татьяны, Надежда — припомнил Ростов.
— Подождите… Товарищ милиционер… — она выбежала за ним на улицу. Зябко охватив себя руками и пытаясь унять бившую ее дрожь, зашептала: — Вы думаете, Таньку Максим убил?
— Пока я ничего не думаю, — спокойно отозвался Ростов. — Ведется следствие. Преступника определит суд.
— Это он! Точно он! — вцепившись в его руку, вдруг горячо зашептала девушка. — Таньке все говорили: не связывайся с ним, не твоего поля эта ягода! Да разве она слушала? Глаза блестят, с лица улыбка блаженная не сходит. «Что ты, — говорит, — Наденька! Он так меня любит! Вот только отца уговорит, и сразу поженимся!»
— Отца? — поднял брови вверх Михаил. — Почему?
— Ой, он у него не простой… — нервно оглянувшись назад, тихо затараторила Надежда. — Танька-то простая, обычная, у нее ни блата, ни образования, ничего, глазищи одни. А он не простой… И одет всегда… — она замолчала, точно подбирая слово. — Хорошо одет… Новое все у него… И такое… ммм… Нету такого в магазинах, — подняла она на Михаила взгляд.
Вызвав перед внутренним взором образ убийцы, Михаил более внимательно всмотрелся в его одежду. Действительно, одет парень был не в ширпотреб. Одежду ему либо шили хорошие портные, персонально, на заказ, либо она покупалась «по блату», и явно не дешево.
Задумчиво кивнув, он показал девушке, что понял, о чем речь.
— Они действительно собирались пожениться? — задумчиво спросил он.
— Таня твердила, что да, — кивнула Надя. — Но, я думаю, не собирался он на ней жениться.
— Почему вы так думаете? — сдвинул Михаил брови. — И с чего вывод, что именно он убил Татьяну?
— Танька аж две недели ходила сама не своя. А перед выходными вообще заплаканная пришла. И знаете… — Надя снова нервно оглянулась и быстро-быстро зашептала: — Танька ребеночка ждала!
Брови у Михаила взлетели вверх. Вряд ли Татьяна распространялась на работе о своей беременности… И лет только семнадцать, и «жених» не из простых, который явно не обрадовался перспективе стать родителем. Настолько не обрадовался, что решился на убийство…
— Не ошибаетесь? — удивленно спросил Михаил. — Таня поделилась?
— Нет, — яростно замотала головой девушка. — Я разговор подслушала… Случайно… — прошептала она. — Танька по телефону ему каждый вечер звонила, вот и в тот раз… Она в трубку почти прокричала: «Не стану я аборт делать! Я к отцу твоему сама пойду!» — Надя опустила голову. — Я не хотела подслушивать, но Танька, видно, разозлилась сильно… И громко так прокричала почти… А потом, видно, сообразила и принялась оглядываться — не слышал ли кто…