Вздохнув, Ростов принялся расспрашивать Федора дальше. Выяснилось, что уговорить Надежду дать показания о Зуеве-младшем под протокол не удалось.
— Федор… Ну ты чего, не мог обаять девушку? — огорченно спросил его Ростов. — Ну не последний же парень на деревне! Молодой, симпатичный, при форме… Девушки любят мужчин в форме, — огорченно выговорил ему Михаил. — Или она тебе не по вкусу?
По вмиг вспыхнувшим ушам молодого человека Михаил понял: по вкусу. И даже очень. Тогда почему не уговорил? Не смог или испугался? Пытается сберечь понравившуюся девушку, осознавая, что дело воняет керосином?
«Если у вас мания преследования, это не означает, что за вами никто не следит», — подумал Михаил, и, снова тяжело вздохнув, отправился на свое рабочее место.
К обеду, получив в больнице свою дозу капельниц и уколов, он снова был в отделении. Едва он вернулся из суда, наконец сдав дело Ларионовой, зазвонил телефон. Логинов вызывал его к себе в кабинет. Чертыхнувшись, Михаил убрал новое дело в сейф и отправился на ковер к начальству.
Постучавшись, открыл дверь. В кабинете на месте подполковника восседал Зуев-старший. Самого Логинова на месте не было. Подняв голову на звук открывшейся двери, он кивком поприветствовал Ростова и жестом указал на стул:
— Проходи, товарищ капитан, присаживайся.
Михаил, не сдержав удивления, хмыкнул.
— Чем обязан, товарищ полковник? — тщательно закрыв за собой дверь, поинтересовался он.
— Присаживайся, в ногах правды нет. Разговор у меня к тебе будет. А стоять тебе, наверное, тяжело… Болят ребра-то? — без тени насмешки спросил Зуев.
— Ничего, справлюсь, — отозвался Ростов, присаживаясь на стул.
— Гляжу, упрямый ты, Миша, — тяжело вздохнув, Зуев устало потер ладонью лоб. — Удивил ты меня. Молодец. Советскому Союзу такие люди нужны. Именно такие. Несгибаемые.
Михаил удивленно уставился на полковника. Так легко решил сдаться? Ой, вряд ли… К чему тогда это вступление?
Помолчав и тщательно следя за реакцией капитана, Зуев откинулся на спинку стула. Не дождавшись от Ростова ничего, кроме вежливого внимания, он снова вздохнул и продолжил:
— Место у меня для тебя есть. Хорошее, — увидев на разбитых губах Михаила насмешливую улыбку, он выставил перед собой руку: — Погоди улыбаться, Миша. В Ленинграде, на Васильевском, освободилось место начальника отделения. Должность эта полковничья, но подполковники часто встают на такие места. Район этот интеллигентный, спокойный. Служба не пыльная. Будет у тебя хорошая двухкомнатная квартира, личная машина с водителем, куча следователей в подчинении, — говорил Зуев медленно, взвешивая каждое слово. — Хорошая заработная плата. Сначала ты встанешь исполняющим обязанности, через пару недель, когда получишь майора милиции, примешь должность полноценно. С твоими наградами и выслугой это легко. А с рекомендациями отсюда… сам понимаешь. Через полгода получишь подполковника. Ну и все соответствующие льготы: отпуск, санатории, паек, допвыплаты… Сколько ты сейчас получаешь, Миша? Сто пятьдесят рублей с учетом звания и сверхурочных? Ну еще двадцать премиальных за раскрытые дела? В Ленинграде ты получишь лично от меня три тысячи подъемных, от государства триста, да и заработная плата твоя будет составлять рублей триста, а с получением звания подполковника и все триста пятьдесят, а то и четыреста, — внимательно следя за Михаилом, говорил полковник. — Хорошо подумай, Миша. Насчет званий… Подполковника я тебе обещать могу, а вот дальше… как сам себя покажешь. Но ты молод, умен, активен… Думаю, что полковника ты получишь очень скоро. Что скажешь, Миша? — полковник ждал, не сводя напряженного взгляда с лица Михаила.
Ростов задумался. Сильно припекло Зуеву, ой, сильно… И про Тамару ни слова. Донес любезнейший Алексей Иванович, что его этим не пронять. Купить решил. Сразу послать или поиграться? Да и верить ему… Сдержит ли Зуев слово? Хотя сдержит. Понимает, что слишком много голов летит. И его самого с должности попросят после посадки сына, это как пить дать. Так что он сейчас не только за сына бьется, но и за свое личное будущее, и будущее семьи. А жить на широкую ногу Зуев привык…
— Что скажу? — поднялся со стула Михаил. — А скажу я вам вот что, товарищ полковник. Такой ценой я занимать кресло руководителя отделения милиции не стану. Мне моя честь и моя совесть не позволят. Я воевал не для того, чтобы всякие потерявшие человеческий облик упыри безнаказанно убивали беременных советских девушек. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот подонок сел в тюрьму. Желательно пожизненно. И мне очень жаль, что расстрел отменили. Такие мрази не имеют права на жизнь. Но теперь честным советским людям придется очень долго кормить подобных тварей, которым наше гуманное правительство решило сохранить жизнь. Так что идите вы… со своими предложениями, товарищ полковник. Моя честь не продается, — Ростов развернулся и шагнул к выходу.