— А кто может засомневаться?
— Послушайте, Дирк, — вкрадчиво сказал Рамон, — я все думаю об Аните. — Он нахмурился. — Боюсь, это еще больше осложнит наши отношения.
— Может быть, совсем наоборот, эта история поможет укрепить ваши узы. Сочувствие жены… Ладно, — Дирк перестал иронизировать, — вы хотите сказать, что пока она лечится в том санатории, вы собираете такие вечеринки.
Рауль горестно вздохнул:
— Может быть, но боюсь, что это ещё не всё. Вот что я скажу вам, Дирк, я был и остаюсь жалким идиотом.
Пожав плечами, он ушел. Дирк смотрел ему вслед, восхищаясь актёрскими талантами "безутешного супруга". Затем подошёл к Ромишеву.
— К вам у меня вопросов нет. Могу только успокоить вас — это не та… м-м-м… особа из прокуратуры. Так что эта выходка вряд ли связана с вашим появлением здесь.
— А вы уверены, что это не она?
— По крайней мере, если судить по регистрационному номеру. Номер совпадает с номером секретарши местного стоматолога, а подделать такой номер трудно.
— А внешность… я хочу сказать, внешний вид?
— Возможно они из одной серии, все экземпляры в серии идентичны даже в одежде. Так что отправляйтесь к Паку Эйвонскому, ничего другого я вам посоветовать не могу. Конечно, мне бы нужно было поселить вас опять у человека, но, с другой стороны, на Пака можно положиться.
Слегка ошеломлённый его словами, которые всё больше запутывали его и ничего не объясняли в оркодубрских реалиях, Алекс молча кивнул. По приказу Дирка один из помощников отвёз его к гостинице, где остановился частный детектив. Заметил его ещё из машины, входившего в гостиницу, — где-то Пак задержался. Алекс поблагодарил, что подбросили, и поспешил было на второй этаж за Паком, но администратор остановил его:
— Простите, вы не взяли ключ. Из какого вы номера?
— Я в двести восемнадцатый номер, меня ждут.
Служащий отступил в сторону, Алекс поднялся на лифте, и хотя Пак как раз заходил в свой номер, кричать ему не стал. Подошёл к двери, поднял руку, чтобы постучать и замер. За дверью слышался резкий голос — не Пака. Голос очень неприятный.
Алекс приоткрыл дверь и быстро закрыл: ему хватило секунды, чтобы увидеть Пака на полу и неизвестного, который надевал детективу наручники. Что происходит? Вмешаться? А если напавший вооружён? Получить пулю самому и спровоцировать выстрел или удар для Пака?
За дверью опять послышался голос, и Алекс опять приоткрыл дверь, совсем чуть-чуть, чтобы сориентироваться в ситуации. Когда по разговору понял, что детективу смерть не угрожает, что его просто напросто шантажируют, закрыл дверь и, пройдя к выходу на лестницу, спрятался за углом.
Минут через двадцать послышались быстрые шаги. Так и есть, незнакомец не собирался афишировать себя, спускаясь в лифте. Когда он свернул на лестничную площадку и оказался перед Алексом, тот мгновение определял: да, тип с наручниками. Наручников видно не было, но ухмылялся, очевидно, вспоминая разговор с Паком.
Алекс выбросил вперед правую руку, словно пытаясь схватить его за горло, действовал стремительно, вовсе не собирался его душить, а только отвлечь, пока левой рукой поднимал на уровень его лица баллончик. Если бы его правый кулак противника оказался быстрее, все могло бы сложиться иначе. Этого не случилось, тот отпрянул и, взмахнув руками, рухнул бы без чувств на землю, если бы Алекс не подхватил его на полпути. Теперь он запросто мог превратить бессознательное тело в хладный труп, но всего лишь затащил в маленькую комнатку, дверь в которую открывалась с этой лестничной площадки.
Затем вернулся к двери номера Пака, постучал и громко сказал:
— Пак, это Алекс Ромишев! Я пришёл, как мы и договорились!
Пак пригласил его войти, но еле удерживал на лице маску вежливости. Будь Алекс на месте детектива, ему тоже захотелось бы послать гостя к черту, а то и более нецензурно. Поэтому он сразу сказал:
— Ваш посетитель сейчас спит и будет в таком состоянии ещё часа полтора. Если вам это интересно, конечно.
— Спи-ит? — Пак широко раскрыл глаза, а широкий рот его растянулся почти до ушей. — Зачем вы его так?
— Подумал, может, вы захотите поговорить с ним в равных условиях.
— Нет, я и в неравных его переиграл. Тьфу ты, что же нам теперь с ним делать? Я не хотел бы, чтобы он где-то валялся совсем беспомощный и потом постоянно обижался за этот случай.