Что-то нехорошо дрогнуло у меня внутри от этого его жеста. Уж слишком наигран. Слишком показушный.
Но я, само собой, не подаю вида. Благодарю гоблина и выхожу из лавочки.
Народ деловито снуёт по рынку, торгуется, хозяйки закупают битую птицу и овощи, вольный народ приценивается к оружию и снаряжению; искателей приключений стало явно больше с последнего моего тут появления.
Значит, оборотец… Серьёзная публика занялась избушкой Бри. Значит, всё-таки притащила что-то туда с войны бабушка моей рыжей ведьмы. Ну или случилось что-то ещё, совершенно невообразимое. Может, и не с войны, и не бабушка. Может, никому не ведомый отец Бри отличился. Сейчас гадать смысла нет. Отыщем Манюню, тогда и выясним.
Я медленно бреду по рынку. Оборотец счёл нужным тут появиться — значит, избушка Бри где-то поблизости. И, скорее всего, очень близко и к Горе, потому что, если задействовали оборотца, значит, дело серьёзное, а раз серьёзное — требуется самонаибольшая поддержка и подпитка из возможных.
А дать это может только Чёрная гора.
Что ж, где там у нас Бри?..
…Бри я нахожу в самом сердце рынка, где, устроившись на прилавке торговки кожами, моя ведьма лихо раскидывает карты какой-то хозяйке, глядящей на неё, разинув рот, у её ног — клетка с живым гусем.
— А о прошлом месяце муженёк-то твой загулял, было дело, было… — мурлычет Бри, двигая к перепуганной бабе карту Алой Дамы — символ измены. — Со стервой светловолосой спутался… с… с… Агнетой, так? — Поверх Дамы ложится Белая Змея.
Женщины изумлённо охают и ахают.
— Ты, милая, благоверного-то своего ухватом поучила, да… — продолжает ведьма. — Муж-то у тебя, он хороший, только сучка та голову ему задурила, приворот купила, да приворот-то слабый, я, милая, тебе его перебить могу, коль ручку позолотишь, драгоценная…
Не могу отказать себе в удовольствии и некоторое время просто наблюдаю. Женщины, убедившись, что гадалка эта и впрямь может, наперебой выкладывают житейские свои неурядицы; Бри бойко раздаёт им кому отворот, кому присушение, кому чтобы корова доилась лучше. Надо же, какая запасливая, я и не знал, что у неё и впрямь тузы в рукаве — две, не меньше, колоды начарованных карт.
Наконец не в шутку увлёкшаяся Бри замечает меня, слегка кивает, мол, сейчас.
— Смотрю, у тебя неплохо тут получается. Решила сменить профессию?
— Не дразнись, — фыркает Бри. — Зато знаешь, что я услыхала? Что бабы болтали?
Ей ужасно хочется скорее всё рассказать, она едва не подпрыгивает.
— Ты не забывай, что тебе восьмой десяток, по виду твоему. Не скачи козой!
Она подозрительно сразу слушается.
— Так что же бабы болтали?
— Что капитан Бойко большие деньжищи за ведьм сулит. И за всё, что их! За помело в особенности!..
— Это мы и так знаем. Бойко старый пират, только на ведьм ему наплевать, красоток у него и без того хватает. Заказ исполняет, а вот кто ему это заказал…
— Но ты-то знаешь? — Бри заглядывает мне в глаза.
— Знаю. Поэтому сейчас найдём укромное местечко и будем искать Манюню. Не мешкая. Пока до нас эти… исполнители заказов не добрались. Да, и ещё… насчёт эльфа…
Я колеблюсь.
— Чего насчёт эльфа? — подбоченивается Бри.
Никак не наберусь духа сказать ей про оборотца.
Бри смотрит на меня, сведя брови — и вдруг взгляд её устремляется куда-то мне за спину, глаза округляются.
— Он!.. Батюшки светы, он!.. Ирвессе!..
Сюрприз за сюрпризом. Теперь уже придётся говорить всю правду.
— Он не тёмный эльф, Бри. Оборотец. Ему не надо было маску напяливать и магией тебя с толку сбивать.
— Об… оборотец… — лепечет Бри, лицо её страдальчески сморщивается. — Ой, ба мне б голову оторвала… о-ой…
Даже сквозь магическую завесу пробивается густая краска. Бри краснеет до корней волос и закрывает лицо ладошками.
— Тихо! В руки себя возьми! — я встряхиваю её за плечо. — Ты ведьма или кто?! Он сюда идёт, готовься! След будем брать!..
Краем глаза я слежу за оборотцем. Ведёт он себя, надо сказать, странно. Идёт быстро, почти бежит, поминутно озираясь по сторонам и бросая за спину взгляды, которые так и хочется назвать «затравленными».
Щегольской дублет на этом Ирвессе, тёмно-серый с серебряными узорами от манжет до самых плеч, порван в нескольких местах, и на щеках эльфа какие-то очень подозрительно знакомые параллельные царапины — ну в точности, как от кошачьих когтей.
Если это Рашпиль, то кот сей заслужил всю на свете печёнку.
Тёмный эльф — или оборотец — проносится мимо нас, даже не удостоив взглядом. При этом он что-то бормочет себе под нос, что-то не слишком довольное и состоящее почти сплошь из одних проклятий.