— Какое ж «уважение» от моей казни проистечь может? — собираюсь я с силами. — Кто об этом узнает? Бри вы же тоже убьёте, не выпустите…
— Святогор и остальные, и колдуны, и ведьмы, узнают, — внушительно говорит Бойко. — Узнают, что не нож я тебе в спину воткнул и не отравы какой подсыпал. Узнают, что с тобой случилось, почуют. И ужаснутся. И совсем по-другому со старым бедным капитаном разговаривать станут! Вот, пришли мы, гляди теперь!..
Мне разрешают выпрямиться.
Мы стоим на краю громадной пещеры, далеко внизу плещутся волны — пещера соединена с открытым морем. На куполообразном потолке играют яркие отсветы — он бьёт снизу, этот свет, сплетённый с чем-то тёмным, непроглядным, чернильным.
— Гляди! Гляди! — приказывает Бойко. Зубы его лязгают.
Я гляжу.
Вода внизу блистает и светится. А среди этого свечения ворочается исполинское чёрное тело, навроде громадного кальмара, вьются, словно змеи, длинные щупальца, жадно тянущиеся кверху, ощупывающие, оглаживающие ровные стены каверны. Сияют заполненные светом огромные выпуклые глаза-блюда, пенится вода возле тёмной пасти, в глубине которой, однако, свет.
— Силы великие… — потрясённо шепчет рядом Бри.
Воистину. Силы великие и заповедные, силы из-за грани, что же это за создание?!
Создание, что вбирает силу, что пьёт её, подобно тому, как упырь сосёт кровь.
— Последние слова, Ив? — осведомляется Бойко. — Гром и молния, стар становлюсь, сентиментален…
— Только одно… — медленно говорю я. — Будь ты проклят, гад!
Руки у меня связаны за спиной, но Святогор учил меня всякому, и как раз на такие случаи.
Подручные у пирата — ребята сноровистые, и ни один не оказался настолько глуп, чтобы встать у края, у кривоватых, но прочных перил, сработанных из целых брёвен. Врезаюсь плечом в ближайшего, отталкиваю назад, добавляю ногой под колено, и ещё раз, другой — в бок. Пирата отбрасывает к ограждению, он врезается в него спиной, проламывает, кувыркаясь, летит вниз. Вопль его обрывается громким всплеском, однако остальные пираты и сам Бойко ничуть не растеряны. Трое громил кидаются на меня — смело, но не очень умно. Ещё одного, самого шустрого, я сшибаю подсечкой, однако тот успевает уцепиться за вертикально вбитый кол.
Двое оставшихся дружно выхватывают кривые морские кинжалы.
Бри кидается было ко мне, и тут над уступом взмывает вдруг чёрное щупальце. Оно соткано из тьмы, но на расширенном плоском окончании сияют окружности присосок. Щупальце разворачивается, швыряя мне под ноги мокрого пирата, к сожалению, целого и невредимого.
А от входа в каверну, топоча подбитыми железом башмаками, мчится целая свора подручных Бойко.
Мы с Бри оказываемся рядом, вышвырнувшее пирата щупальце скрывается внизу. Отступать нам некуда.
— Ну, убедились, что я на волю случая ничего не оставляю? — усмехается Бойко. — Ваша песенка таки спета, голубки мои!..
Мы тяжело дышим. Бри глядит на меня, и глаза её полны слезами.
— Это всё из-за меня…
Нас окружает с полдюжины пиратов. Сам капитан со своей заветной «шкатулочкой» предусмотрительно держится поодаль.
— Это одно и то же… — выдыхает Бри.
Если б не связанные руки, точно шлёпнул бы себя по лбу. Конечно! Свет из «коробушки» старого пирата и свет, хлещущий из утробы этого монстра, — поистине одно и то же!..
— Не ест благодетель наш простого пиратского мяса, — продолжает меж тем капитан. — Подавай ему таких, как вы, разлюбезные вы мои колдун с ведьмой.
Это не просто чудовище. Это тварь, питающаяся теми, кто имеет сродство к магии!..
— Рыбки-то он, благодетель наш, и сам себе наловит. — Бойко, похоже, просто наслаждался. — А вот коли чего послаще, так это вы, дорогие, только вы…
Нас прижали к стене, Бри, дрожа, пыталась спрятаться у меня за плечом. Капитан распахнул свою шкатулку, слепящие щупальца потянулись к моей ведьме, оплетая Бри запястья.
— Всё, пора заканчивать сию драму, — притворно вздохнул пират. — Ахой, команда! Давай!..
Все шестеро двинулись на нас. Я рванулся навстречу, но…
Шелест чешуи по камням.
Шипение вырывающегося на свободу ядовитого дыхания. Змеиный хвост, с быстротой и ловкостью молнии сбивающий с ног двух разбойников.
Ещё один шипящий выдох.
Серая хламида с алой окантовкой…
В глазах у меня всё мутится, но каким-то образом я остаюсь на ногах, хотя голова кружится так, словно я перебрал самого скверного креплёного винища.