- Эй, - окликнул я девушку, её одежда была изрезана, а где-то виднелись кровавые царапины. Слова обжигали легкие, а в глазах все плыло. - Как насчет полетать?
Леди открыла глаза, оглянулась, что-то поняла и с ужасом уставилась на меня.
- Ага, я тоже думаю, что немного сошел с ума, - все что смог выдавить я из себя и с разбегу, не разжимая объятий, сиганул в черноту ущелья.
Не знаю сколько длилось наше падение, и что кричала девушка, но все что я мог видеть в тот момент, это два зеленых озера, что затянули меня в свои глубины, намного раньше, чем бурный поток сомкнулся над нашими головами.
Глава 2. Разногласия
Удар о поверхность бурного потока был силен, по спине стрельнуло с ужасной силой, но мышцы сберегли кости. А потом, лишь чернота и безумный калейдоскоп из смутных, неясных картинок и целой гаммы чувств и переживаний. Вода несла нас, била с силой ужасной и смертельной, кружила как в безумном танго, то подбрасывала, то спускала вниз, порог следовал за порогом, а я лишь молил богов что бы не врезаться в камень. Повернувшись грудью к течению, я подхватил девушку и поднял её так высоко как только мог. Она еще при падении потеряла сознание и я опасался что леди попросту утонет. И снова поток, нас накрыло с головой и цвета померкли, гул в ушах стоял такой, какой не даст и турбина боинга, уходящего на взлет.
И лишь мозг пронзила идея, а мышцы уже напряглись дабы выполнить завет, как поток выплюнул нас на поверхность и закружил в этом безумии. Спина болела нещадно, руки, казалось, уже давно одеревенели, но я все держал черноволосую вельможу. Лицо её, то и дело погружалось под воду, но я чувствовал её дыхание и был спокоен. Ну, насколько это вообще возможно - сохранить спокойствие в такой-то ситуации. И снова порог и снова водоворот. Глаза уже мало что видят, мозг отказывается воспринимать реальность. Мгновение и передо мной всплывает образ корня, торчащего из земляного навеса впереди. И в этот миг, палка мне чудится дланью небес, рукой ангела, спустившегося из замка, дабы спасти несчастных. Но поток иного мнения, он относит нас в сторону, и палка остается позади. А когда я вновь выныриваю над поверхностью, недавняя длань господня кажется мне аспидом смертельным, готовым в любую секунду вонзить свои отравленные клыки в плоть и лишить последней надежды. И во время этой бешеной гонки, когда по пятам за нами летел седой жнец, все, что захватывало мое сознание, это мольба о том чтобы речной дух отвел от нас камни, и утихомирил поток.
Не знаю сколько времени мы так провели, сколько палок, веток и корней хлестали мне по спине. Но в какой-то момент все прекратилось. Пропал гул в ушах, вода больше не резала глаза и не забивалась в нос, мешая дышать. Грудь больше не сдавливала непреодолимая сила, а ноги, до сих пор ватные и безвольные, нащупали дно. С трудом придя в себя, я оглянулся. Мы стояли на отмели, а где-то далеко позади виднелся другой водопад. Удивительно, но во время всей этой вакханалии я не заметил как мы сорвались вниз уже во второй раз. А потом я догадался посмотреть на свою ношу. Вздох облегчения вырвался у меня из груди. Она все еще дышала. Грудь её мерно и безмятежно вздымалась то вверх, то опускалась вниз сохраняя спокойный ритм. В то же время из рук моих резво бежали кровавые струйки, тоже я ощущал на спине и ногах. Все тело было покрыто саднящими царапинами.
Собрав всю свою волю в кулак, я поплелся к берегу. И путь этот, не извилистый, не тернистый, показался мне столь длинным, что в пору было свистнуть и вызвать себе кэбмена. Наконец я преодолел эти несчастные пять метров, осторожно опустил леди на песчаный берег и рухнул на него сам. Желтые песчинки тут же прилипли к одежде, лицу и телу. Я не обращал на это внимания. Морфей, старый пройдоха, отогнал разочарованного жнеца и решил было забрать меня с собой. Титаническим усилием я сбросил оковы подступающего сна и подхватив на руки, которых уже давно не чувствовал, спящую вельможу, понес её в гущу леса. Воздух уже подернулся серебристой дымкой, от влаги слезились глаза, а лицом я ощущал подступающий жар. На востоке всходило солнце. Этот вечно золотой и вечно молодой комочек света, будто бы говорил "Ты жив, ты дышишь". И осознание этого простого факта, что можно дышать не отплевываясь от воды, и не боясь в любой миг быть пронзенным острой скалой, захлестывал меня не хуже чем ревущий поток. На миг я остановился и посмотрел вперед - на восток. Еще одна ночь позади, еще один день впереди. А пока я могу постоять на развилке времени и ухватить кусочек будущего. Впереди меня ждут - Баронства, Королевство Курдмар, Цветущие Холмы, Рассветное Море, Великая Пустыня и в самом конце этого пути, финишной ленточкой, далеким огоньком олимпийского факела, сияет золотом дворцов Алиат. Что ж, моя маленькая Одиссея началась, а ведь сколько раз я себе говорил - будь осторожнее с желаниями парень, но нет...
Ругнувшись, я понес девушку к поляне, что виднелась неподалеку.
По широкому проспекту пронесся протяжный свист, и уже через десяток секунд, около высокой фигуры в сером плаще, остановился небольшой кэб. Фигура юркнула в повозку и вскоре та покатилась в южном направлении. В повозке сидел Абель Рихт, старший следователь Третьей Управы. Заплатив извозчику несколько медных монеток, ищейка направил свои стопы к Академии. На мгновение посмотрев в окно, Абель тут же задернул шторы - у него было ужасное настроение. И нет, это никак не связанно с выговором от начальства и его новым делом. Просто Рихт ненавидел солнце и все что с ним связанно. Днем ему было не по себе. В окружении толп разумных, бесконечных криков и суеты он чувствовал себя чужим. Летом же и вовсе - жутко потел и приходилось постоянно платить за охлаждающие амулеты. Другое дело ночь и сумерки. О, это воистину рай земной для Абеля. Его глаза превосходно видели во мгле, за что сослуживцы и прозвали его - Ищейка. Прохладный ветер обдувает волосы. Звезды, луна и фонари дает достаточно света, а игры теней столь причудливы, что порой Абель может часами наблюдать за этим явлением. Ну и чего греха таить самые ужасные вещи творятся именно ночью, а значит, в это время суток наибольший шанс разгадать очередную загадку.
Да, как бы это глупо не звучало, сын простого ремесленника обожал загадки. Еще в детстве он, в отличие от других детей, играющих на улице в монстров и героев, сидел дома и под светом лучины мог читать, читать и еще раз читать. А когда книги в доме отца закончились, он стал подрабатывать грузчиком на рынке, и за декаду работу мог скопить достаточно, чтобы купить себе истрепанный свиток. А за сезон - даже поддержанную книжецу. Быть может, если судьба иначе повернула ход событий, Абель стал бы не следователем, государевым человеком, а Архивариусом. Но как это часто бывает - у богов были свои планы. В какой-то момент, работая на рынке, Абель услышал протяжный крик. Сам не зная почему, он бросил поклажу и рванул в сторону где слышались звуки борьбы и сыплющихся проклятий. И что же он увидел - три стража избивали своими начищенными сапогами маленького ребенка - басоту. А толпа, толпа просто стояла и смотрела, да еще и наслаждалась шоу.
Абель, за годы работы грузчиком, и помощи в мастерской отца, стал достаточно крепким и сильным юношей. Он налетел на этих стражей и всего за пару минут раскидал их в разные стороны. Но те, увы, позвали подмогу и двоих пацанов скрутили. Затем Абель помнил как попал в застенки Первой Управы. Его редко кормили, и он часто ежился от холода и сырости маленького каменного мешка, по ошибке названного камерой. Прошло четыре дня, и его повели на допрос. В камеру вошло двое стражей и, схватив его за руки, потащили по извилистым лабиринтам коридоров. Кинув бедолагу в кабинет, они быстро удалились.
Рихт до сих пор помнил тот запах смерти и отчаяния, что стоял в этом кабинете, да и сам человек - сидевший за дубовым столом, не внушал ни йоты доверия. Мужчина был коренаст, широкоплеч, но его глаза, стальные с голубоватым отливом, буквально смотрели сквозь Абеля. И юноша чувствовал опасность, исходившую от человека. Тогда мужчина спросил, почему же добрый горожанин, вступился за воришку басоту. И вновь что-то овладело Абелем, тот выпрямил спину и криво усмехнувшись заявил, что басота может и был воришкой, но в том инциденте не виноват. Дознаватель изогнул бровь и спросил что же натолкнуло парня на эту мысль. И тогда Абель выложил все как на духу. Как заметил маленькие свежие царапины и ссадины на ступнях мальчика - это говорило что он из старого района, где уже давно не чинили мощеные улочки. Тот находился на севере, а с северного пути не доберешься "пешком" к девяти в центр Рынка. Значит мальчик бежал бегом, видимо с каким-то поручением. Заметил, как пытается подальше отойти продавец "ограбленного" лотка и как старательно что-то смахивает с прилавка, роняя в суму. Как третий страж держится за карман и с опаской поглядывает на своих сослуживцев. Все это, почему-то, наталкивало Абеля на идею о невиновности мальчика. Пока он не мог собрать гобелен по ниточкам, но это чувство точило его изнутри, и не давало заснуть.