- Ну-ка, повернись ко мне спиной. Девочка снова посмотрела на маму и, увидев ее кивок, послушно повернулась. Я надел ей нитку и, убедившись, что крестик будет висеть ровно между лопатками, сказал:- Акимовна, заправь-ка дочке крестик, так, чтоб между лопатками висел. Акимовна быстро встала и, заправив крестик дочке под легкое платьице, вопросительно посмотрела на меня. Я улыбнулся:- Все. Сейчас немного постоит с поднятой головкой, и кровь завернется. А крестик не снимайте - пусть так и висит. Несколько минут, пока девочка стояла с запрокинутой головой я, чтобы не смотреть в грустные глаза Акимовны, возился с банками, стоявшими на столе. Убрав их и окончательно очистив стол, я вернулся к ним. - Ну-ка, давай посмотрим, - взглянув на носик девочки и, убедившись, что кровь больше не течет, я далее ей влажную тряпку, - на, вот, вытри. Больше не пойдет. Акимовна недоверчиво посмотрела на дочку. Кровь и в самом деле больше не текла. На лице женщины появилась неуверенная улыбка.- Ой, не течет! - Сказала девочка тоненьким голосом, и улыбнулась.- Видать, и вправду, передалось тебе от Серафимы, - медленно проговорила Акимовна, вытаскивая старый потрепанный кошелек. - Ты чего, Акимовна? - Спросил я, указывая на кошелек.- Ну, как чего? Нам за бесплатно не надо.- Убери, - я решительно покачал головой, - сама, небось, не миллионерша, так что, спрячь свой кошелек. Акимовна уставилась на меня, не зная, что ответить, но кошелек убрала. Оглядела комнату и, повернувшись ко мне, произнесла:- Хозяйка тебе нужна, Серафим. Хочешь, я помогу тебе убраться здесь?- Не надо, уже убрались, - ответил я, вспомнив, как Мария заставила меня убрать все, что показалось ей ненужным, - ну, идите с богом, и зовите, кто там следующий...Они ушли. Девочка еще раз улыбнулась мне, и упорхнула, счастливая. Скрипнувшая дверь не позволила мне уйти в воспоминания о днях, проведенных с Марией, в качестве хозяйки этого дома. Я посмотрел на дверь, и увидел Николая Чебыша, тракториста из Верхнего. Левая рука Николая была перевязана грязным бинтом. - Серафим, спасай! - Николай был простым мужиком, и всегда сразу переходил к делу. Я кивнул ему.- Что с рукой?Досадливо взмахнув здоровой рукой, Николай поморщился:- Да, собака, блин, укусила! Я бы и сам, а сосед сказал, что может, она бешеная. Собака не наша, незнакомая, а в нашем селе уже три собаки от бешенства подохли. Поможешь?- Давай, посмотрим сначала. Снимай повязку. Пока Николай разматывал покрытый масляными пятнами бинт, я достал с полки банку с порошком из корня кипарисового молочая. Помимо других свойств, это средство было надежнейшим лекарством от бешенства. Николай размотал бинт и, посмотрев на его опухшую руку, я подумал, что не так уж и неправ был его сосед.- Когда укусила-то? - Спросил я, осторожно поворачивая руку - под кожей виднелись синие разводы, что было нехорошим признаком.- Вчера! Прицепилась, зараза! Я на тракторе, а она гавкает и гавкает, и все на трактор пытается запрыгнуть! Никогда таких дур не видел! Ну, я ее отогнать хотел, чтобы под колеса не попала, а она как цапнет меня, и бежать. Так и не догнал, - сокрушенно вздохнул Николай, оставив меня в неведении, что больше его расстроило - то что "цапнула", или то, что не догнал.Я высыпал на лист порошок, взвесил на старинных аптекарских весах 4 грамма и, наполнив стакан водой, протянул Николаю.- На-ка, запей порошок водой. Я тебе с собой дам - дома тоже выпьешь перед сном. И завтра три раза - утром, днем и вечером. - Это чего? - Недоверчиво покосился на коричневатый порошок Николай.- Пей, давай.Николай осторожно поднес листочек с порошком к носу, принюхался.- Ты не нюхай, а пей, тебе говорят! - Строго повторил я. Николай всыпал в рот порошок и, скривившись, в ожидании горечи, быстро запил водой. - Придешь домой, рану промоешь, и свежую печенку куриную, приложишь, понял? - Понял, - ответил Николай, прислушиваясь к своим ощущениям.- Подержишь минут двадцать, потом снимешь и снова промоешь. Пусть жена тебе свежий бинт наложит, а то ходишь, будто на фронте. Утром выпьешь еще порошка, и еще раз печенку наложишь. Если к следующему утру лучше не станет, приедешь ко мне, я посмотрю, что еще можно сделать. Но должно помочь. - И все? - Удивленно спросил Николай.- А чего ты еще хотел? Рука на месте, хирургического вмешательства не требуется. - Чего я должен, Серафим? Николай был мужик работящий, зажиточный, но сегодня был такой день, когда мне просто хотелось помогать. Редко, но со мной такое случалось. - Как заживет, в церковь сходишь, свечку за упокой души бабки Серафимы поставишь. Все, больше ничего не должен. Николай удивленно посмотрел на меня.- Странный ты мужик, Серафим. Хороший, но странный.- А я не мужик, - ответил я, глядя ему в глаза.- А кто ж?! - Брови Николая удивленно поползли вверх, в то время как глаза что-то искали на моей груди.- Колдун я, - усмехнулся, и добавил, - или не знал? - Да, я что, - он вдруг заторопился, - а люди всякое говорят. Он быстро прошел к дверям, остановился, и посмотрел на меня еще раз, словно собираясь что-то добавить. Так и не сказав ничего, молча вышел. Послышался какой-то шум, чьи-то возмущенные голоса, и в дверь быстро вошли три человека. Двое были одеты в милицейскую форму, а третий, солидный пожилой мужчина, был похож на министра - сшитый с иголочки костюм и тяжелый взгляд за версту отдавал властью и привычкой приказывать. Темные, нездоровые круги под глазами, делали этот взгляд еще более тяжелым. Я подумал, что вот и до меня добрались, и приготовился к отпору. Но я ошибся.- Вы Серафим, - не спросил, а словно констатировал властный.- Да, - я кивнул, подтверждая то, в чем он и так был уверен. - Вы нужны мне! Мне не понравился его тон, но что-то помешало ответить ему так же резко. Возможно, некая обреченность, сквозившая в его взгляде. - Пройдемте, - я поднял руку, приглашая его в комнату, - там и поговорим. - Подождите меня на улице, - властно бросил пожилой, и милиционеры, не возразив ни звуком, вышли из дома. Мы прошли в светлицу, где пожилой мужчина, не дожидаясь моего приглашения, сразу сел на табурет. Я сел напротив и сказал:- Я слушаю вас.Он достал из кармана фотографию и протянул ее мне. На фотографии была молодая девушка, лет двадцати с небольшим. Девушка счастливо улыбалась в кадре, а за ее головой виднелись пирамиды и маленький темный силуэт одногорбого верблюда. Я внимательно всмотрелся в лицо девушки - сходство с пожилым мужчиной в дорогом костюме было очевидно.- Ваша дочь? - Спросил я, отдавая фотографию обратно.- Да, - он не взял фотографию, лишь взглянул на нее, и снова посмотрел на меня, - мне сказали, что вы сильный экстрасенс. Поэтому я бросил все и приехал к вам. Вы должны мне помочь! Мне определенно не нравился его приказной тон, но все та же тоска и обреченность в его глазах, вновь удержали меня от резкости.- Чем я могу быть полезен? - Я постарался говорить, как можно суше но, похоже, он этого даже не заметил.- Она пропала! Понимаете? Уже три дня никто не знает, где она, что с ней! Сначала мы думали, что она уехала со своим молодым человеком, но оказалось, что это не так - ее жених сейчас находится в Австралии, и он тоже ничего не знает. Я прошу вас, помогите нам! Я еще раз взглянул на фотографию. Девушка казалась такой счастливой, какой можно быть только в ее возрасте. - Понимаете, после того, как мы обзвонили всех ее знакомых, появилась версия о похищении. Но похитители, если они есть, должны были позвонить, или как-то дать знать о том, что моя дочь у них, и что им нужно. Сегодня уже четвертый день, как ее никто не видел и не слышал, и до сих пор никто не позвонил с требованием выкупа.Я чуть помедлил и спросил:- И что вы от меня ждете? Чтобы я сказал, где она находится?Мужчина ответил не сразу, справляясь с волнением, и готовыми выступить на глазах слезами.- Нет, мне важно, хотя бы узнать, что она жива! Ее ищет вся областная милиция, и если она жива... Я еще раз посмотрел на фотографию. Экстрасенсорика, вообще-то, не моя область но, будучи внуком Серафимы, кое-какие навыки мне все же передались. Я попытался почувствовать ауру девушки, и в какой-то миг мне вдруг показалось, что что-то есть.... Впрочем, это быстро прошло. Я взглянул на мужчину.- Скажите, а какая-нибудь ее вещь, которую она носила...Мужчина быстро полез в карман и, вынув оттуда маленькую сережку, протянул ее мне. Это была золотая сережка с прозрачным и довольно крупным камнем. Я взял сережку, подержал ее в кулаке, пытаясь привыкнуть к неприятному чувству чужой ауры. В моей работе мне постоянно приходилось сталкиваться с чужой аурой, но, то было, как говорится, лицом к лицу, где многое можно понять, взглянув человеку в глаза. С фотографиями мне еще не приходилось работать, хотя иногда, когда я смотрел на единственную сохранившуюся фотографию бабки Серафимы, мне всегда казалось, что я чувствую ее, будто она находится рядом. Словно она все еще жива. Зато фотографии моей матери были настолько холодными, что я даже не любил брать их в руки. - Как давно сделана эта фотография? - Месяц назад, - быстро ответил мужчина, - она была в Египте, со своими подругами. Есть и другие фотографии, но здесь она в том же, в чем была одета, когда пропала, поэтому...- Я понял. Я еще раз посмотрел на фотографию и закрыл глаза. Вокруг что-то витало, но я не мог понять, что это такое. Какой-то сложный набор эмоций, причем не одного человека, а сразу нескольких. Я чувствовал энергию, идущую от фотографии, однозначно свидетельствующую, что девушка не мертва. Но тепла, которое я ощущал от бабушкиной фотографии, я не чувствовал. Впрочем, как и холода от маминой...Я посмотрел на мужчину:- То, что она не мертва - это почти однозначно, но и в мире живых...Он вскинулся, глаза заблестели, дыхание стало неровным:- Не мертва и не жива?! Как это может быть?! Вы можете выражаться точнее?!- Точнее не могу, - я еще раз посмотрел на фотографию, сжимая в руке сережку, - пока не могу. Мне нужно время...- Нет у нас времени! - Неожиданно жестко произнес мужчина, - Нет, понимаете?! Я прошу вас, помогите мне! Я сделаю для вас все, что вы скажете!- Послушайте..., не знаю, как вас зовут...- Виктор Владимирович...- Виктор Владимирович, - я посмотрел ему в глаза, - я всего лишь человек, и требовать от меня чуда, - я помедлил, подыскивая подходящее слово, - по-меньшей мере, наивно. Оставьте мне ваш телефон, и я обещаю, что позвоню вам, каков бы ни был результат. Он встал и протянул мне прямоугольный листок бумаги.- Здесь все мои телефоны. Я буду ждать вашего звонка. Фотографию и сережку вам оставить?- Да, лучше будет, если вы оставите их. За сохранность не беспокойтесь - я чужого не беру.Виктор Владимирович тряхнул головой:- Главное, чтобы она была жива! - Как зовут вашу дочь? - Тамара, - ответил он и, не оборачиваясь, пошел к двери... После его ухода я принял еще нескольких сельчан, с трудом сдерживаясь от резкостей, но лишь понимание того, что этим людям, пришедшим ко мне, чтобы вылечить свои мозоли, запоры и похмельные синдромы, с которыми они могли бы справиться и без моей помощи, тоже необходимо внимание, удержало меня от грубости. Впрочем, один раз я все же не вытерпел. Это случилось после того, как прочитав местному алкоголику Иннокентию короткую лекцию о том, что до полного разрушения его печени ему остался всего литр, я вышел из дома и объявил:- Все, народ, расходись. Приема больше не будет.В толпе зашумели, заволновались. Кто-то пытался пробиться сквозь толпу заполнивших мой маленький двор людей, крича, что у него проблема с мочевым пузырем, кто-то "революционно" завопил, что "ментам" можно без очереди, а остальные "пусть подыхают", а Володька, заядлый пьяница и дебошир, вскочив на нижнюю ступеньку, угрожающе дыхнул на меня самогонным перегаром и прохрипел:- А "петуха" красного не боишься, колдун?! А то мы можем! Я взглянул в его красные, оплывшие желтыми кругами глаза и, подняв руку, негромко произнес:- Прокляну! И Володьку, и всех остальных в один миг сдуло со двора. Я немного постоял на крыльце, наблюдая, как народ быстро удаляется от моего дома, не понимая, что со мной происходит. В душе клокотали несколько чувств, которые я привык контролировать и усмирять. Я вошел в дом и, подойдя к старинной иконе Божьей матери, встал на колени.- Надеждо всем концем земли, Пречистая Дево, Госпоже Богородице, утешение наше! Не гнушайся нас грешных, на Твою бо милость уповаем: угаси горящий в нас пламень греховный и покаянием ороси изсохшая сердца наша; очисти ум наш от греховных помыслов, приими мольбы, от души и сердца со воздыханием Тебе приносимыя. Буди о нас ходатаица к Сыну Твоему и Богу и отврати гнев Его Матерними Твоими молитвами. Душевныя и телесныя язвы исцели, Госпоже Владычице, утоли болезни душ и телес, утиши бурю злых нападений вражеских, отыми бремя грехов наших, и не остави нас до конца погибнути, и печалию сокрушенная сердца наша утеши, да славим Тя до последняго издыхания нашего. Мне пришлось трижды прочитать древнюю молитву, прежде чем я почувствовал, как отходит переполнявший меня гнев. Перекрестившись, я поднялся на ноги и обернулся. Фотография Тамары лежала на столе. Я нащупал в кармане маленькую сережку и, достав ее, прислушался к своим ощущениям - какой-то слабый, еле уловимый поток энергии щекотал ладонь, посылая недвусмысленный сигнал о том, что хозяйка этого предмета, скорее жива, чем наоборот, но.... Я быстро проговорил:- Святой Ангел хранитель рабы божьей Тамары, покрой ее твоим покровом от стрел демона, от глаз обольстителя и сохрани ее сердце в ангельской чистоте. Аминь. Взглянув на старинные часы, я подумал, что до полуночи еще достаточно времени, чтобы успеть собраться и подготовиться к тому, что я собирался делать. Дело