е тревогу. Да и рука, не на шутку разболевшаяся после баньки, не прибавляла оптимизма. Вспомнив, что в погребе у меня должно было остаться перетопленное специальным образом тюленье сало, я решил попозже заняться самолечением, но сейчас нужно было сделать кое-что другое. Я пошел к березам и, собрав банки, в которых накопилось немного (все ж таки не весна) сладкого березового сока, вернулся в дом. Ваня спал за столом, уткнувшись в сложенные перед собой ручки. Я не стал его будить, решив сделать это, когда все будет готово. Достав с полки банку с сушенными китайскими медведками, я высыпал их в большую каменную ступу, производства кого-то из моих дальних предков, и быстро растолок их в мелкий порошок, после чего смешав его в стакане в правильных пропорциях с березовым соком, разбудил Ваню. Мальчик непонимающе смотрел на меня, не сразу вспомнив, где он, и кто такой этот дядя, протягивающий ему стакан с чем-то мутным. - Выпей, Ваня, это поможет, - сказал я и, поставив стакан перед ним, полез в маленький погреб за салом. Когда я вернулся, держа в руке завернутое в бумагу сало, Ваня снова спал, но стакан был пуст. Я положил сало на стол и, подняв мальчика, отнес его на кровать, в которой сам спал когда-то. Ваня даже не проснулся. Он все время покашливал, и я подумал, что если медведки не помогут, нужно будет ехать на бойню, и там договариваться с мясником Алексеичем, чтобы купить у него свежего свиного сала. Растопленное с молоком, сало помогало даже в самых серьезных случаях туберкулеза, а у Вани, как мне показалось, все еще только началось. Укрыв мальчика теплым одеялом, я вышел из комнаты. Растопил тюленье сало и, пропитав в нем бинт, быстро обмотал руку - нужно было сделать это до тех пор, пока сало не застыло. Было горячо, но приходилось терпеть - рука разнылась не на шутку. Прилепив бинт, я надел на руку длинную меховую рукавицу шерстью внутрь и полез в сундук, стоявший в сенях. Найдя связку церковных свечей, я быстро вынул из них фитили и, бросив свечи в железную миску, вышел во двор. Ночь была такой тихой, какой она может быть лишь вдали от людских поселений, от дорог, от линий электропередач. Тишину нарушали лишь редкие крики ночных птиц, да пение ночных цикад где-то очень далеко от дома. Я развел огонь в маленькой печке, стоявшей на заднем дворе, и поставил на нее миску со свечами - мне нужен был расплавленный воск. Из головы не шел рассказ Ангелины о сестре и, на всякий случай, следовало провести простенький обряд - бабка Серафима частенько проделывала подобное. А на мои вопросы отвечала, что береженного бог бережет. Со временем я имел возможность убедиться, что она была права - бог действительно бережет тех, кто и сам бережется. Или, как говорится, спасение утопающего...Воск расплавился достаточно быстро. Взяв тряпку, я подхватил миску и стал водить ею вдоль своего тела, рук, ног, головы и приговаривать:- Господним часом, Божья Матушка, - при этих словах я отлил немного воска, и продолжил, - Дева Мария, помоги, Господи, рождённому, крещёному, молитвенному. Болящему рукавице Серафиму. Чтоб было на сходе, на молоде, и на полну месяцу. Умей, Матушка, спородить, умей, Матушка, причину снять с буйной головы, с ретивого сердца, красной крови, русого волоса, карих очей, белых мозгов и белого тела. Тёплого живота, со всех пальчиков, суставчиков, жил и пожил. Тут тебе нежить, жёлтые кости не сушить, белого тела не ломить, треличья, беличья, ветровая, вихровая, полуденная, полуночная. Двенадцать братьев, двенадцать сестёр, придите на помощь рождённому, крещёному, молитвенному рукавце Серафиму. Испуг и страсть, вылейся на огонь и воду, целитель Пантелеймон, умоли Христа Бога даровать здравие телу и спасение душе болящего Серафима. Исцели от страстей, испуга, порчи. От полуночника, от младенческого. Приди на помощь, Илья-пророк, со своею водичкою. Святой мученик Трифон, помоги болящему Серафиму. Выйди, выступи на чёрные воды, на чёрные пески. Аминь. Аминь. Аминь.Во время заговора я все время отливал немного воска так, чтобы вылить его весь только к последним словам. Закончив, я прислушался к своим ощущениям - рука не болела. Сало ли, наговор ли подействовал, было не так важно. Важен был результат. Чувствуя некоторый подъем, я решил немного почистить ауру мальчика, что ему, горемычному, совсем не помешало бы. Я набрал воды из колодца и с ведром вошел в дом. Поставив ведро, я выбрал одно из яиц, принесенных Анной и, достав из сундука старый, но чистый платок, пошел в комнату. Ваня спал, как убитый но, что радовало меня больше всего, не кашлял. Конечно, одна порция сушеных медведок с березовым соком не могла убить туберкулезную палочку, но начало есть, и начало внушающее оптимизм. Я расстелил на столе платок и подошел к Ване. Мальчик спал так крепко, что его не разбудили бы и из пушки. Я стал водить яйцом над его телом, двигаясь по часовой стрелке, и говоря следующие слова:- В яйцо свожу, а яйцо сожгу. Сжигаю в нём порчу, сухоту, корчу.Дело дневное, дело ночное, дело ветряное. Возьми огонь на себя. Огонь да зола, освободи раба Божьего Ивана от зла. Ключ. Замок. Язык. Аминь.Произнеся заговор три раза, и столько же раз обведя яйцом над телом, я положил яйцо в платок, завернул его и вышел из дома. В печке еще горели угли. Подкинув туда сухое полено, и дождавшись, пока оно полностью загорится, я положил в печку платок, с завернутым в него яйцом, и ушел. Мое присутствие не было необходимым... ...Утро выдалось пасмурным. Сказывалась близость осени, времени, когда нужно было собирать травы и коренья, необходимые для лечения разных болезней. Впрочем, я не собирался сегодня же идти в лес - дел хватало и дома, но подумал, что как только Ване станет получше, прогуляюсь с ним к старой, заброшенной заимке, вокруг которой росли редкие виды нужных мне растений. Я снова смешал порошок из медведок с оставшимся березовым соком, и решительно разбудил Ваню - время близилось к девяти часам. Ваня открыл глаза, посмотрел на меня, и вдруг произнес:- А я вас во сне видел. Протянув ему стакан с лекарством, я спросил:- И что ж там было?- Да я уже не помню, - Ваня посмотрел в стакан, и поднял глаза на меня, - а это что? - Ты уже пил это вчера, - я легко подтолкнул его руку, - пей, это лекарство. Мальчик осторожно пригубил напиток. Серьезное выражение на лице сменилось на улыбку, и он залпом опорожнил содержимое стакана."Вот и хорошо", - подумал я, забирая у него стакан.- А что это было, дядь Серафим? - Сок березовый с лекарством от туберкулеза. - Туберкулеза?! - Ваня посмотрел на меня большими глазами.- Ну, не переживай, у тебя всего лишь начальная форма, так что пару дней попьешь этого сока и все пройдет. Ваня недоверчиво взглянул на стакан в моей руке.- Пару дней и все?- И все, - уверенно подтвердил я, и добавил, - давай-ка, вставай и умывайся. Сейчас позавтракаем, и поможешь мне по дому. Ваня спрыгнул с кровати, и босиком помчался к двери...Позавтракать мы успели, а вот дальнейшие планы пришлось полностью пересмотреть. Но, лучше по-порядку...Мы уже заканчивали завтракать, доев остатки вчерашнего ужина, когда я увидел в окно бегущих и что-то кричащих на ходу сельчан. С каким-то нехорошим предчувствием я прошел к двери - сомнений, что толпа бежит ко мне, почему-то даже не возникло, хотя за моим домом начинался огромный лес, в который обычно местные жители ходили по грибы или по ягоды. Выйдя на крыльцо, я увидел, что не ошибся - человек десять запыхавшихся от бега мужчин и женщин толпились перед ступеньками. Взглянув на Евгеньича, доброго пожилого дядьку, который был не похож на самого себя, я понял, что случилось что-то серьезное, поэтому мой вопрос не отличался оригинальностью.- Ну, чего случилось-то? Вперед выдвинулся рослый Паша и, поставив правую ногу на первую ступеньку, проговорил басом:- Там, эта, Ангелинку..., эта, короче, мертвая она! - Закончил он свое нелегкое выступление, и убрал ногу со ступени.Я смотрел на него, пытаясь осмыслить сказанное. Что значит, мертвая она? Ангелина и Анна ушли от меня поздним вечером и, насколько я могу судить, отправились по своим домам. Мне нужны были более точные сведения, и Пашка для этого явно не годился. К счастью, я заметил торопливо входящего во двор деда Андрея и, махнув ему рукой, крикнул через головы сельчан:- Дед Андрей, что там случилось?!Бодро расталкивая столпившихся перед крыльцом людей, дед Андрей пробился к ступенькам, и сказал:- Уходить тебе надо, Серафим! Там сейчас участковый приехал, ждет областную милицию, что заарестовать тебя! - Меня?! - Я удивленно обвел взглядом притихшую толпу сельчан, - А за что?! - Да не знаю я! - Дед Андрей досадливо сплюнул, - Там, Ангелину кто-то убил. И сестра ее, говорят, с утра блажила про тебя, а потом пропала куда-то. Мое предчувствие неприятностей превратилось в тревогу: Ангелину убили?! Кто?! Неужели, это ее сестра?! А причем тут я? Тысячи мыслей зароились в голове, одна неприятнее другой. Я вспомнил новости, рассказанные накануне Анной о пропавших людей, о падеже скота, о монастыре...Додумать не удалось, потому что из-за поворота показалась зеленая машина с мигалкой на крыше. - Уходи, Серафим! - Крикнул дед Андрей, - Уходи! А мы их тут задержим! Я был благодарен деду Андрею за его попытку помочь мне, но бежать я никуда не собирался. Во-первых, я ни в чем не виноват, и смогу легко доказать это, а во-вторых, у меня Ванька, мальчик, который нуждается в моей помощи. Я кивнул деду, и негромко сказал:- Только виновный будет бежать, а мне незачем. Сейчас узнаем, что им нужно. Милицейский Уазик остановился рядом с калиткой, и оттуда живенько, словно на учениях по захвату террористов (видел я как-то у Марии передачу, где парни в пятнистых комбинезонах прыгали через горящий ров) вбежали во двор, и попытались пробиться ко мне. Но не тут-то было: мои односельчане, хоть и не очень образованные, и во многом просто темные люди, но чего у них не отнять, так это гордости и самоуважения. Молоденький милиционер, который чуть не в самое лицо Евгеньича тыкал автоматом, был мгновенно обхвачен огромными Пашиными лапищами, и обездвижен, словно его обмотали веревками. Другой милиционер, видя неожиданное сопротивление, попятился назад, поднимая автомат и намереваясь выкрикнуть что-то вроде - "Стой! Стрелять буду!", но был остановлен третьим милиционером, за спиной которого стоял Тарас Иваныч. Недовольный происходящим, главный милиционер выдвинулся вперед и крикнул, глядя на меня:- Вы Серафим Перов?! Я кивнул, ожидая продолжения.- Вы должны проехать с нами! Сейчас же! - Крикнул милиционер и, обернувшись к участковому, что-то негромко сказал ему. В толпе послышались возмущенные возгласы, пролившие немного бальзама на мою встревоженную душу. Евгения, соседка Анны, крупная, не стесняющаяся в выражениях женщина, громко прокричала:- А ты что за хрен с горы?! Ишь, "сейчас же"! Ты сначала предъяви, а потом командуй! Видали мы таких! Тарас Иваныч выдвинулся вперед, поднял руки и крикнул, обращаясь к сельчанам:- Тихо, народ! Тихо! Никто никого не арестовывает! И ты, Евгения, не начинай, а то тебя арестую и оштрафую! Серафим, - он повернулся ко мне, - выйди к нам, разговор есть! Я не стал спорить, и прошел сквозь притихшую и расступившуюся толпу. Милиционер, который с трудом вырвался из медвежьих объятий Паши, нервно водил дулом автомата, но его начальник спокойно смотрел на меня, не отдавая никаких приказаний. Я подошел к нему и участковому, стоящему за калиткой, и сказал:- Ну, вышел. - Садитесь в машину! - Приказным тоном начал милиционер, но Тарас Иваныч поднял руку, словно пытаясь смягчить его тон.- Серафим, нам нужно задать тебе несколько вопросов...- Ну, так, спрашивайте, - я недоуменно вскинул брови, показывая, что для этого вовсе не нужно никуда ехать.- Так не положено, - Тарас Иваныч взглядом остановил попытавшегося, было снова проявить свою власть милиционера, и добавил, - поехали. А как закончат, так я тебя сам домой привезу. Договорились? Я посмотрел на дом, увидел в окне испуганно-любопытное выражение Вани и, повернувшись к участковому, сказал:- Мне надо переодеться, и лекарство пацану дать, - я посмотрел на нахмурившегося милиционера.Расстановка сил была явно не в их пользу, и милиционер, оглядев сгрудившуюся вокруг нас толпу, неохотно кивнул головой.- У вас пять минут! - сказал он начальственным тоном, отчаянно пытаясь спасти свое милицейское достоинство. Я поймал его взгляд, и все понял - он боялся меня. Сдерживая усмешку, я вернулся в дом. В сенях меня встретил встревоженный Ваня. Заметив, как он неестественно сжимает в кулаке большую тряпку, я убрал тряпку, и увидел глубокий порез.- Что случилось?Ваня виновато посмотрел на меня. - Порезался ножом. Хотел хлеба отрезать, а нож очень острый оказался...- Острый?! - Я удивленно посмотрел на него, - у меня нет острых ножей. - А эта женщина вчера наточила, ну, которая много говорила, - Ваня невольно улыбнулся, вспомнив об Анне. Достав перекись и бинт, я убрал тряпку, быстро обработал и перевязал рану. - Пользуйся другим ножом, ладно? Взяв меня за рукав здоровой рукой, Ваня негромко спросил: - Дядь Вань, а что там случилось, а? Столько народу, и менты, эти..., - при этом слове он немного скривился. - Все нормально, Ваня, - я взял бумагу с порошком из медведок и, показав ему, продолжил, - сок березовый собирать умеешь? - Ну, так, - Ваня пожал плечами, явно не понимая, причем здесь сок.- Ладно, вот здесь сахар. Разведешь его в теплой воде и насыплешь в стакан весь этот порошок. Полстакана сегодня вечером, и остальное утром. - А ты что, и утром не придешь? - Мне показалось, что из всего сказанного, он услышал только это.- Не знаю, - мне не хотелось обманывать мальчика. Кто его знает, как там все повернется, - но ты обязательно выпей это лекарство и вот тебе деньги. Ну, там, в магазин сходишь, купишь чего-нибудь.Я достал из кармана немного денег и, вложив их в руку испугавшегося мальчика, повернулся. Выйти не успел. Ваня рванул ко мне и, прижавшись ко мне, громко зашептал:- Дядь Серафим! Я там окно открыл! Прямо в лес можно убежать! Давай, убежим! Что мне было ответить этому, привыкшему убегать от всех маленькому человечку? Ему, потерявшему веру в хороших людей, и едва обретшему какое-то подобие дома, сейчас было нелегко, потому что он не знал, вернусь ли я. Не знал этого и я, но одно мне было известно - я ни в чем не виноват, и буду доказывать свою непричастность. А Ваня мог лишь надеяться на это. Я погладил его по голове.- Нет, Ванечка, никуда мы не побежим - нечего мне бояться. И ты не бойся. Я скажу людям, они тебе помогут. - Я не боюсь, - ответил Ваня, - просто я знаю, что в милиции одни гады и... - Стоп, - я поднял руку, - в моем доме нельзя ругаться, - улыбнувшись, я закончил, - все будет хорошо, верь мне.Выходя из дома, мне показалось, что Ваня что-то прошептал, но я не стал оборачиваться. По дороге к моему дому шли и бежали люди. Я прошел сквозь расступившихся сельчан, которых за те несколько минут, что я был дома, прибавилось вдвое и, увидев Анну, крикнул ей:- Анна, последи за мальчонкой! Анна часто закивала головой и, как ни странно, ничего не сказала. Я подошел к милиционерам. - Я готов.Главный милиционер оглядел меня, но ничего не сказав, сел на переднее сидение автомобиля. Дождавшись, когда я залезу в Уазик, Тарас Иваныч громко сказал:- Я приеду за тобой Серафим. Немного успокоившиеся милиционеры сели с двух сторон, стараясь не прикасаться ко мне, и с силой захлопнули дверцы Уазика. Ропот, доносившийся от толпы сельчан, стал громче. Тот, что сидел на переднем сидение, громко скомандовал:- Едем! И машина, оставив позади толпу растерянных людей, пыля и подпрыгивая, покатилась по неровной дороге...