- Давай, отвязывай! - Лающий, неприятный голос прозвучал эпитафией палача, вытаскивающего из петли задохнувшегося висельника.
- Дрыхнет еще, собака!
- Странно, что вообще жив, - прохрипело над ухом, - столько дыма на него ушло, а он еще дышит.
- Ничего, недолго ему осталось, - отозвался голос, показавшийся мне знакомым, - скоро навсегда уснет, ведьмак проклятый!
Промучившись целую секунду, я вспомнил - это был голос Володьки, алкоголика и пропойцы, тупого и злобного бездельника, по которому в советское время плакали бы все лечебно-трудовые профилактории. Перед глазами мелькнуло лицо Анны, предупредившей меня и о нем, и двух его собратьях по зеленому змию, и о каком-то черном человеке, сопровождавшем Зою.
- Давай, не телись, - прохрипел обладатель низкого голоса, внезапно показавшегося знакомым.
Нет, это явно был не житель нашего села, но голос...! Тяжелый, почти похмельный синдром сделавших свое дело семян руты, мешал сосредоточиться и понять, когда и где я мог его слышать.
- А может, того? - В голосе Володьки сквозила неприятная, щекочущая нервы угроза, - Может, прямо здесь его, а?! Голову оттяпаем, и всех делов!
- Ты делай, что тебе говорят, не то тебе самому оттяпаю и голову и язык. Глядишь, и они на что сгодится! - "Выбитая" хрипатым отсрочка обезглавливания меня, сердешного, внушала некоторые симпатии к этому,
явно не очень доброму человеку.
- А ты не пугай! - Зло огрызнулся Володька, - Я тоже здесь, не хухры-мухры, понял?! Мне она тоже обещала...
- Заткнись, идиот! - Прорычало у меня чуть не над самым ухом, - Мне все равно, что она тебе обещала, но если будешь выкобениваться, я сам тебе и голову и кое-что еще оторву! Давай, отвязывай его, и пошли - времени мало!
- Идиот, идиот, - недовольно проворчал несколько присмиревший Володька, - я как лучше хотел...
- Лучше, если ты заткнешься и будешь делать, что говорят! - Отрезал хрипатый, и я почувствовал, как кто-то дергает мои ноги.
Сказанная мимоходом фраза об оторванной голове напомнила что-то неприятное. И пока они освобождали мое, задубевшее от веревок и лежания на чем-то твердом тело, в голове пронесся ураган ужасных воспоминаний. И первое из них было воспоминание о жуткой смерти Ангелины. Следом появилась картинка живописного берега нашей безымянной речушки, и главная деталь - безголовое, лежащее у самой воды тело Катерины. Вильнув зигзагом, память подкинула еще кое-что: Ангелина говорила, что Катерина кричала о сердце, отданном колдунам, и голове, которой черти играют. Тогда я воспринял ее рассказ буквально, и решил, что Володьку убили физически, а выходило, что Катерина, в своем безумии, сказала сущую правду! Иначе, как можно было объяснить присутствие алкоголика в этом колдовском вертепе?!
Голова еще не работала на полную мощность, но некоторые странные моменты уже нашли свое объяснение. Во-первых, стало понятно, кто мог позвонить в милицию, и сообщить о том, что видел, как я выходил из дома несчастных сестер. Во-вторых, Володька просто не мог убить Ангелину, да еще и с таким "знанием дела" - мозгов бы не хватило. Значит, убивал кто-то другой, кого Володька, чтобы не оставлять следов двух человек, потом тащил на себе. И этим легко объяснялся и предполагаемый вес преступника, и его знание местности!
Гнев наполнял меня, и сопротивляться ему было куда трудней, чем
изображать находящегося без сознания человека. Мне хотелось зубами вцепиться в горло сопящего надо мной хрипатого, почувствовать, как хрустят, ломаясь под давлением моих челюстей его позвонки, хрящи, как лопаются передавленные вены, заливая меня брызжущей во все стороны кровью....
Это было новое чувство. Никогда еще я не испытывал такого желания убивать, и не каким-то попавшим под руку оружием, а тем, чем от рождения наградила меня природа - руками, ногами, зубами. Мне хотелось разорвать это существо, внешне, наверное, неотличимое от всех остальных - ноги, руки, голова. Но лишь внешне, потому что внутри него, я был уверен, билось совсем другое, нечеловеческое и даже не звериное сердце - это было сердце демона, черное и страшное, как сама тьма...
- Ну, развязал?! - Прохрипело над головой.
- Кто ж так вяжет? - В голосе алкоголика мне послышался страх - он явно побаивался своего напарника, - Все ногти сломал!
- Ну?!
- Да сейчас я, сейчас!
Теперь страх не просто слышался - я чувствовал его. Видимо, слова хрипатого проняли проспиртованного насквозь пьяницу.
- Вот, все!
Одновременно с его словами я почувствовал, как вдруг повисло в воздухе мое тело. Приятное состояние невесомости продолжалось недолго - в следующую секунду мое одеревеневшее тело соприкоснулось с чем-то не менее твердым, чем ложе, на котором я лежал бог знает сколько времени. Голова стукнулась об пол, и мне пришлось приложить немало усилий, чтоб не выдать себя.
- Давай, хватай! - Послышался хриплый приказ, и я снова оказался в воздухе...
Меня куда-то несли. Куда - был еще тот вопрос, но если подумать, ничего хорошего ожидать не могло. Строго говоря, было лишь одно предположение, а именно - я должен был послужить жертвой для чьих-то колдовских игр. Тут тоже не было особых сомнений - Зоя, или Зо, или черт ее знает, как звали на самом деле ведьму, по вине которой случились несчастья со многими людьми, которых я знал не один год, ничего не делала просто так. Начиная с Тамары, по сути чужого мне человека и заканчивая пропавшим Ваней, судьба которого стала не безразлична настолько, что я готов был сунуться хоть в самое пекло, лишь бы выдернуть его из лап осатаневшей магини, Зоя шла к какой-то своей, неведомой мне цели и, даже не зная ее, мне уже хотелось нарушить ее планы. Но для этого нужно было, как минимум, самому обрести свободу и возможность действовать...
Я слышал гулкие шаги моих носильщиков, идущих по какому-то тоннелю, но не решался открыть глаза. Кто знает, вдруг обладатель низкого, хриплого голоса, при звуках которого меня не оставляло ощущение, что я уже слышал его, смотрит на меня? Все могло быть, и рисковать сейчас не имело смысла - я по-прежнему не чувствовал ни рук, ни ног. Точнее, было ощущение прикосновения к чему-то, как если бы кто-то держал мои руки и ноги, пытаясь обхватить их через толщу ватных одеял, обмотанных вокруг тела в несколько слоев.
Где-то там, в глубине одеревеневшего тела, я чувствовал первые признаки возвращения к жизни - легкое пока еще покалывание, холод и онемение. Хотелось действовать, в смысле, вскочить на ноги и пустить в ход кулаки. Никакой магии, исключительно зуботычины и пинки ногами. Желательно в мягкие, болезненные места. Но было рано - учитывая практически полную неуправляемость телом, сейчас меня мог избить и пятилетний ребенок. Нужно было набраться терпения и ждать, пока кровь, неизвестно, сколько времени не поступавшая в конечности, наконец, пробудит их. А пока слушать и наматывать на несуществующий ус все, о чем, не опасаясь быть услышанными, разговаривали мои носильщики.
- Тяжелый, боров, - ворчал Володька, пыхтя и сопя так, словно нес не меня, а как минимум, небольшого слона.
- Тащи, давай, - ободряюще прогудел знакомый голос, по усилившимся хрипам в котором можно было предположить, что и ему тяжело.
Странное дело - никогда не задумывался о своем весе, но выяснилось, что мои кровные восемьдесят кг могут оказаться достаточно тяжелой ношей для двух мужчин. И если с Володькой все было более или менее понятно, то со вторым дело обстояло иначе. Меня так и подмывало открыть глаза, чтобы удовлетворить своего, растущего не по дням, а по секундам любознательного червяка, и стоило немалых усилий уговорить самого себя не делать этого. Кто знает, вдруг я настолько невезуч, что именно в этот момент кому-нибудь из моих носильщиков захотелось бы взглянуть на меня.
- Может, эта, перекурим? - В Володькином вопросе таился еще один, скрытый вопрос, но долго ждать подтверждения догадке не пришлось, - И по глоточку, а?