бщагу. - И она согласилась встретиться с тобой? - Признаки сильнейшего, подействовавшего на следующий же день приворота были налицо, но мне хотелось понять, какого именно. - Да! Погуляли, а потом поехали к ней в общагу - все уже почти разъехались, так что ее комната была пустой. - Так, - сказал я, - и ты вдруг понял, что никто, кроме нее тебе не нужен?- Да, - немного удивленно согласился Митька, - я именно так тогда и подумал. И она мне сказала, что не может без меня, что никто другой ей не нужен. Мы уже тогда решили пожениться...Он замолчал, глядя на меня. Но его рассказ был не полон.- Дальше, - требовательно произнес я, и Митька послушно продолжил.- Ну, с Алесей мы сразу расстались...- А что она тебе сказала?Митька замялся, но признался.- Дураком назвала, и слабаком на... это место, - краска вновь покрыла его лицо.- Ну, что дурак - это понятно, - неторопливо произнес я, - не понятно, что ты от меня хочешь, если у вас с Татьяной все так хорошо?- Мы с ней сюда приехали, в село, ну, чтобы с мамкой моей познакомиться. Она не очень хотела, но я упросил ее. Она все говорила, что не сдала какие-то предметы, что ей нужно заниматься, но я-то знал, что это неправда - я видел ее зачетку. - Зачем же она врала?- Не знаю, - Митька опустил голову, и по его движению, мне стало понятно, что парень недоговаривает. - Слушай, Митя, если уж пришел - выкладывай все до конца, - проговорил я, - или уходи. У меня, вон, сколько работы, а я тут сижу, тебя слушаю! Я намеренно говорил жестко - нужно было, чтобы парень раскрылся, и я смог почувствовать, насколько сильный был сделан над ним приворот. - Я видел ее с каким-то мужиком, - глухо ответил Митька.- Где видел, как?- Случайно. Я позвонил ей, спросил, когда она будет - мы в кино собирались, а она сказала, что занимается и не может придти. Я слышал, что она не в общаге, но Танька сказала, что это телевизор орет. Ну, я и пошел на пляж, думал, позагораю, поплаваю. Прихожу, а они там... с мужиком эти, на пляже лежат, чуть не в обнимку. Я представил себе чувства, которые мог испытать этот не слабый парень, и что он мог натворить. Как выяснилось через мгновение, я угадал.- Ну, я его немного того, помял, слегка. - В милицию не забрали?- Нет, - Митька покачал головой, - я его немного в воде подержал и отпустил - не убивать же?! Он потом убежал, а Танька сказала, что это ее старый знакомый, директор какой-то фирмы, и что я дурак. А я ей сказал, что если она не поедет со мной в село, то и ее убью, и себя. Вот мы и приехали сюда, три дня назад. А позавчера она заявила, что терпеть меня не может, собрала свои вещи и уехала. Еще обещала в милицию заявить, если я донимать ее буду. - И все?- Нет, сказала, что замуж за того типа, которого я того..., выходит. А у него столько денег, что ему засадить меня проще простого! Я сказал, что убью себя, а она только рассмеялась и сказала, что ее это не волнует. - Так, - сказал я, - и после этого ты решил придти ко мне, чтобы я приворожил ее?- Ну, да, - Митька осторожно посмотрел на меня, - все говорят, что вы, дядя Серафим, колдун сильный. И если вы не поможете - не жить мне...- Ладно, - я махнул рукой, обрывая его нытье, - тут не во мне дело, а в тебе. Митька непонимающе уставился на меня.- Приворожила она тебя, понимаешь? Злым бабьим приворотом. С кровью.- Танька?! - Он тупо уставился на меня, словно впервые услышал это слово, - Когда?! Как?!- Ну, не я же! А когда..., - я помедлил, глядя на его ошарашенное лицо, - думаю, когда вы с ней на брудершафт пили. В вине была ее кровь с наговором и приворотом.Митька смотрел на меня с открытым ртом, и я чувствовал, что он почти верит мне, хотя внутри его что-то борется с этой верой.- А если нет? Если она ничего...Я перебил его:- Поверь, это так. Ты мне лучше вот что скажи, вы часто с ней ругались?- Да..., - немного подумав, ответил Митька, - почти каждый день. Из-за мелочи какой-нибудь, ерунды. Но потом мирились, потому что не могли друг без друга. - А с Алесей у тебя так же было?- Нет, - ответ прозвучал почти мгновенно, - с Алесей мы всего раз и поссорились - и навсегда. Я подумал, что тот, кто делал приворот, был либо неопытным ведьмаком, либо бездарем, либо бессовестной сволочью. Взглянув в темнеющее окно, и вспомнив, что сегодня рождение нового месяца, я подумал, что парень везуч - в такие ночи работать намного проще, чем при полной луне. Я повернулся к нему:- Слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдешь домой, и будешь сидеть, пока окончательно не стемнеет. А я приготовлю что нужно, а потом сам приду к тебе. - Дядя Серафим! - Слабая улыбка появилась на его лице, - Вы сделаете приворот, да?!- Ох, ты, молодость глупая, - проворчал я так, словно мне было не сорок, а все сто, - не приворот, а отворот будем делать, ясно?! Спасать тебя будем, иначе иссохнешь, как дерево срубленное. Все, иди, и о нашем разговоре никому! Понял?!- Отворот?! - Митька нерешительно поднялся на ноги.Его лицо было неестественно бледным, и я еще раз нехорошо подумал о той ведьмице, которая наложила на него приворот. Это ж надо, использовать магию в приворотах - руки бы ей оторвать! Парня нужно было спасать, но он, похоже, все еще не понимал этого. Он растерянно посмотрел на меня, и сделал еще одну попытку:- А может, лучше ее...- Значит, так, - я тоже поднялся с табурета и, глядя ему в глаза, медленно проговорил, - Или ты делаешь, что я скажу, или иди и топись! Все, уходи!Я отвернулся от него. Жаль было парня, но показывать этого нельзя было, ни в коем случае - жалость в таких случаях глупое и опасное чувство. Через несколько секунд я услышал, как хлопнула входная дверь, и в окне увидел, как сгорбившись столетним стариком, он медленно идет к калитке...________________________________________________________________...За двадцать без малого лет, что я провел в роли знахаря и травника, привораживать мне пришлось лишь однажды - я был тогда молод, и мне не терпелось проверять свои силы и способности при каждом удобном случае. Другое дело, что это был личный случай: влюбившись в молодую студентку педагогического института Марию Колотову, приехавшей на практику в наше село с группой студентов и, получив от нее твердый отказ, я сделал на нее сильнейший энергетический приворот. Настолько, что уже на следующий день, придя на танцы, которые почти каждый вечер устраивали студенты, я млел от счастья, видя, как она, стоя с подругами, поглядывает на меня. Я ни с кем не танцевал, хотя несколько девушек приглашали меня - я ждал, когда ко мне подойдет Мария. И дождался: вечер уже почти заканчивался, когда она подошла и спросила, не хочу ли я потанцевать с ней. Мы танцевали под какую-то медленную и грустную мелодию и, одновременно с любовью к этой необыкновенной девушке, я ощущал свою мощь. Тогда мне казалось, что моих сил и способностей хватит на что угодно, и что вскоре весь мир будет моим. Через два месяца мы с Марией поженились. Свадьба была не самой богатой, но нам было все равно: с моей стороны родственников быть не могло, а с ее были мать с отцом и чернявая, с острым языком и, как позже выяснилось, взглядом, тетка по материнской линии. Виолетта, так звали ее тетку. Я помню, что во время свадьбы испытывал некоторое беспокойство, которое списывал на вполне объяснимое волнение "молодого", старающегося угодить и гостям и невесте. Мария выглядело бледной, но старалась улыбаться, когда замечала на себе мои взгляды. Свадьба прошла без привычных для этого праздника драк, но это тоже было объяснимо - к тому времени я уже успел заработать если не славу, то признание "яблока, недалеко откатившегося от яблони" - после нескольких случаев исцеления тяжело больных односельчан (а также коров, потерявших в одночасье молоко), почти все признали, что какие-то способности бабки Серафимы мне все же передались по наследству. Во время свадьбы я ловил на себе взгляды Виолетты, которая странно улыбалась, глядя на меня, но не придавал им особого значения. А после свадьбы приехавшие гости были распределены по хатам гостеприимных соседей, а мы с Марией остались в нашем доме. Предстоявшая брачная ночь волновала меня и немного пугала - Мария выглядела как-то иначе, не так, как тогда, когда счастливая предстоящей свадьбой, никак не могла расстаться со мной на автовокзале, откуда она уезжала за своей родней. Я очень любил ее, эту невысокую, хрупкую девушку, которая и понятия не имела, что я использовал свои знания, чтобы приворожить ее - я и сам старался забыть об этом, предпочитая верить, что все произошло само собой. Но когда мы остались одни, все всплыло наружу. Не снимая свадебного платья, Мария долго и молча смотрела мне в глаза, и потом произнесла:- Ты..., приворожил меня, да? Я смотрел на Марию, не зная, что ей ответить, и она спросила еще раз:- Скажи, Серафим, ты, правда, приворожил меня? Мне с трудом удалось сделать непринужденно-удивленное лицо, и я помню, как улыбнулся и ответил:- Что ты, Маша?! Я же всего лишь травник, а не колдун какой-то. Я хотел обнять ее, но Мария отстранилась, и спросила в третий раз:- Я с самого начала чувствовала, что что-то не так, но только после разговора с тетей поняла, что ты сделал. Я спрашиваю тебя в последний раз - ты приворожил меня?И только тогда стали понятны и насмешливые взгляды Виолетты, и бледность Марии, и грусть на лице ее родителей. Я подумал, что если я признаюсь ей, если объясню, как я люблю ее, она поймет, простит и, быть может, полюбит меня по-настоящему. И ответил:- Все что я делал, я делал только ради тебя. Да, я сделал приворот, но тебе ничего не грозит - я всего лишь соединил наши энергетические сущности. Маша! Я не хочу без тебя жить! Я не смогу! Прости меня, если можешь, я очень люблю тебя! Она смотрела на меня, а я видел, как ее печальные глаза наполняются слезами и... ненавистью. Я не услышал от нее ни одного слова - ни упрека, ни проклятья, только взгляд. Взгляд, в котором было все: и ненависть, и любовь, и прощание. В нем не было лишь одного - прощения...________________________________________________________________...Я с трудом очнулся от своих невеселых мыслей и, посмотрев в потемневшее окно, удивился - со своими грустными воспоминаниями я просидел больше часа, не заметив, как пролетело время. Встав с табурета, я начал собирать необходимые для отворота ингредиенты. Для начала я проверил, сколько у меня осталось саженцев - три тоненьких саженца березок стояли в сенях - ровно столько, сколько нужно. Я подумал, что это хороший знак и продолжил сборы. В мой мешок, которые сельчане (за глаза, разумеется) называли колдовским, я сложил пучки лаврового листа, немного лимонной вербены, ладаницу. Подумав, которую из смесей брать, я решил, что Дзеда будет самой подходящей. Вынув из узких подсвечников огарки церковных свечей, я положил их в мешок и, кинув туда же пустую бутылку, завязал его. Затем взглянул на старинные настенные часы, продолжавшие ходить так же точно, как и во времена моего детства - до полуночи чуть меньше получаса, и я решил, что очищающая молитва мне совсем не помешает. Подойдя к иконе Божьей матери, я опустился на колени и начал читать:- О, Пресвятая Владычица Богородица, небесная Царица, спаси и помилуй нас, грешных рабов твоих! От напрасной клеветы и всякой беды, напасти и внезапной смерти, помилуй в дневных часах, утренних и вечерних и во все время сохрани нас - стоящих, сидящих, на всяком пути ходящих, в ночных часах спящих, снабди, заступи и покрой, защити. Владычица Богородица, от всех врагов видимых и невидимых, от всякого злого обстояния, на всяком месте и во всякое время будь нам, Мать Преблагая, необоримая стена и крепкое заступление всегда ныне и присно и во веки веков. Аминь. Повторив молитву три раза, и столько же раз перекрестившись, я поднялся. Взяв мешок и саженцы, я вышел из дому и, не оглядываясь, зашагал по пыльной дороге. Небо было темным - еле заметный узкий серп молодого месяца плохо освещал дорогу, но этого и не требовалось - я знал на ней каждую выбоину. Поглядывая иногда на сверкающие в темном небе звезды, я шагал и вспоминал слова известных мне отворотов. Была бы жива бабка Серафима, я уверен - она бы снабдила меня таким количеством заговоров на отворот, что можно было бы снять все нечистое со всех окружающих сел, но Серафимы больше не было, о чем я жалел едва ли не каждый день, так что приходилось рассчитывать лишь на собственные силы... К дому Митьки я дошел минут через пятнадцать. В одном окне горел неяркий свет. Я подошел к нему и негромко постучал. Через мгновение в окне показалась большая Митькина голова, а еще через мгновение окно распахнулась. - Уже?! - Прошептал Митька, со страхом поглядывая на три тоненьких саженца и мой знаменитый мешок.- Пора, - ответил я, - выходи. И постарайся не шуметь. Окно закрылось и сразу погасший свет вселили в меня уверенность в успешном исходе дела - очень многое зависело и от желания самого привороженного, в данном случае Митьки. Я подумал, что мои слова все-таки дошли до его одурманенного чьей-то злой магией сознания, и быстро прочитал про себя благодарственную молитву. Через несколько секунд дверь тихонько отворилась, и на крыльце показался Митька. Он быстро подошел, и уставился на меня испуганными глазами. Я негромко спросил его:- Где у вас лопата? Он махнул рукой в сторону виднеющегося сарая:- Там. - Она нам потребуется. Еще зачерпни в эту бутыль колодезной воды - она нам тоже нужна, - я вынул из мешка пустую бутыль и, протянув ее Митьке, добавил, - и не шуми. Я тебя в саду подожду. Митька осторожно взял стеклянную бутыль, а я ушел к темнеющим неподалеку фруктовым деревьям.Митька появился через пару минут. Парень громко дышал, но я подумал, что это не от торопливости, а от волнения. Он протянул мне наполненную водой бутыль и лопату. - Выкопай три ямки, чтобы посадить в них саженцы, - негромко произнес я, беря бутыль, - и расстояние между ними не меньше трех метров. Парень посмотрел на меня, словно пытаясь сформулировать мучивший его вопрос, и все-таки спросил:- А с ней, Таней..., ничего не случится? Я пожал плечами.- С ней уже случилось, - увидев, как вытянулось его круглое лицо, я поспешил добавить, - когда она решила приворожить тебя, и обратилась к глупой ведьмице. А сейчас, если у нас все пойдет, как надо, мы даже с нее снимем проклятье. Мои слова немного успокоили парня. Странно иногда, что творит любовь, даже искусственная - мы готовы прощать своим любимым что угодно, боимся за них и готовы ценой собственного здоровья, а порой и жизни, постараться не причинить им вреда. Странно это. Я открыл бутыль, и перед тем как начать читать заговор, вспомнил Марию, ее горящие противоположными чувствами глаза... Я с трудом отогнал от себя не нужное сейчас видение и, опустившись на колени, стал читать:- Текла водичка из кринички, через город Иерусалим от колдуна, от колдуньи, от еретика, от еретицы, от учёных и рождённых, от детского и младенческого, от тифа и лихорадки, от пустых родов, от кровотечения, от испуга, от порчи, от тоски тоскучей, колючки колючей, гнетущей, кислой, пресной, встречной, поперечной, ветряной, водяной, засеянной и насланной. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.Я слышал, как Митька выкапывает ямки, но не оборачивался - освящение воды не располагает к суете. Трижды повторив наговор, я перекрестился и перекрестил бутыль с водой. Встав с колен, я вынул из мешка огарки свечей и вернулся к Митьке, который как раз закончил выкапывать последнюю ямку. Глазами измерив глубину, я кивнул парню, и сказал:- Хорошо. Теперь возьми по саженцу и, закапывая их, читай за мной.Митька поднял первый тонкий саженец, вставил его в ямку, и присыпал землей, повторяя вслед за мной:- Встал я на заре, крест мой святой на мне. Мать-земля передо мной, Спаситель Христос со мной. Иди, моя тоска-печаль, близко ли, в даль, найди рабу Татьяну, за левую ручку возьми, от меня отведи. Ты, бес, не куй. Ты, раба Татьяна, не ликуй. Господь со мной, земля предо мной. Пока мои саженцы будут жить, рабе Татьяне с рабом Дмитрием вместе не быть. Ключ, замок, язык. Аминь, аминь. Аминь.Я старался говорить медленно, чтобы Митька мог в точности повторять за мной. Парень старался, как мог. Я видел, что ему не по себе, и даже в темноте был виден неестественно бледный цвет его лица. Останавливаться было нельзя. Я положил руку ему на плечо, чувствуя исходящий от него злой холод. Он посмотрел на меня, но работать не прекратил. На втором саженце Митька немного запнулся, но я кивком дал ему понять, что ничего страшного не случилось. На третьем саженце он уже еле повторял за мной слова. Его глаза то и дело закрывались, и я, продолжая держать ладонь на его плече, чувствовал, как она замерзает. Когда была посажена третья березка, я передал ему бутыль и сказал:- Полей все саженцы, и постарайся оставить половину - вода нам еще пригодится. Пошатываясь от слабости, Митька взял бутылку. Пока он поливал, я посмотрел на молодой месяц, мысленно читая молитву о придании нам сил.