— Хошь, чтоб и у меня костыли забрали? — повернул голову в Мишкину сторону раненый боец. — Нет уж, парень. Сказал доктор лежать, значит лежи. Неча шарохаться. Щас сестричку крикнем, принесет тебе посудину, аль до нужника сопроводит…
— Дядь, да чего человека-то дергать? — поморщился Мишка. — Я и сам могу…
— Сказано тебе: лежи. Вот и лежи! — мрачно ответил владелец костылей и отвернулся от парня.
— Крикнуть чтоль сестричку-то? — участливо поинтересовался сосед.
— Сам справлюсь, — огрызнулся Мишка, сползая с кровати и вставая на здоровую ногу.
Опираясь на спинки кроватей и стены, мальчишка доскакал на одной ноге до двери и остановился передохнуть. Вояж оказался неожиданно сложным — сил все-таки не хватало, голова кружилась. Даже просто удерживать равновесие было сложно.
Его качавшуюся в дверном проеме фигуру заметила медсестра. Опустив на ближайшую лавочку свою ношу, она бросилась к мальчишке.
— Ты зачем поднялся-то? Лежать тебе надо. Голова небось кружится? — пытаясь отодрать его руки от косяка, ласково тараторила сестричка.
— Пройдет голова. Павел Константинович жив? — раскрыв глаза, спросил Мишка, вылавливая из ее воспоминаний все, что она знала о Егорове, и облегченно выдыхая.
— А! Так это тебя из его палаты-то вытащили? — с интересом взглянула она на парня. — Ты зачем к нему ходил?
— Надо было, — устало ответил ей Мишка. — А костыли мои у него остались?
— Доктор велел убрать костыли. Ты вон до палаты прогулялся, а после три дня в жару лежал, бредил, все Тамару звал да Бирюка какого-то, да про пламя черное кричал, которое силу твою сжигает, и кормить ты его не станешь, что выгонишь его… Бред всякий нес, — сестричка нахмурилась. — Нечего бродить. Окрепнешь, поправишься немножко, тогда и костыли доктор вернет. А пока ложись ступай, а то опять свалишься.
— Мне к Павлу Константиновичу надо, — упрямо проговорил Мишка, стараясь отодвинуть мешавшую ему сестричку. — Не дашь костыли, так хоть отойди, без них дойду, — раздраженно проворчал он.
— Нечего к человеку приставать! Он еще слаб, тока два дня, как в себя пришел, сил у него пока нет! А ты и сам не лежишь, и другим покоя не даешь, — рассердилась на него девушка. — Обопрись вот на меня, да пойдем, уложу тебя обратно, — сердито выговаривала она ему.
На плечо парня легла тяжелая рука.
— Тебе чего сказали, пацан? — мрачно проговорил подошедший сзади солдат с одной рукой. — Ступай на место, не мешай людям.
Мишка, обернувшись, скользнул взглядом по забинтованной культе и обожженному лицу бойца и кивнул. Опершись на плечо ласково заворковавшей сестрички, устало допрыгал до своей кровати и кулем рухнул на нее. Медсестра помогла ему улечься и, проверив раненых, вышла из палаты.
Вечером зашел доктор. Обойдя всех своих подопечных, подошел и к Мишке.
— Ну что, боец, не лежится? Ты зачем к Егорову так рвешься? — осмотрев Мишку, поинтересовался он.
— Поправится Павел Константинович? — вскинул на него глаза Мишка.
— Поправится. Теперь поправится, — прищурившись, внимательно посмотрел на него доктор. — С любым так можешь?
— Что могу? — захлопал невинными глазами Мишка.
— Хитер… — протянул врач. — Ладно, боец. Твои бы способности, да в мирных целях… Не хочешь, значит, говорить?
— Да что я сказать-то должен? — не сводил с него удивленных глаз подросток.
— Ладно, — задумчиво повторил доктор. — Война закончится, иди на врача учиться. Там тебе самое место будет, — вздохнул он. — Только силы свои рассчитывать научись. А Егорова не ищи. Его в другой госпиталь перевели.
— Доктор, а можно мне костыли вернуть? И когда меня обратно в дивизию отпустят? — схватил его за руку Мишка, не отпуская.
— Не навоевался еще, боец? — внимательно посмотрел на него доктор. — Сколько тебе лет?
— Скоро семнадцать исполнится, — нахмурился Мишка. — Это не имеет значения. Меня в дивизии ждут.
— Вот вылечим тебя, и сможешь вернуться. Но могу и домой отправить. Мать-то не жалко? Письмо ей написать не желаешь? — нахмурился и доктор.
— Напишу. Если жива еще, — проворчал подросток. — Назад меня отправьте, там, на месте, и долечусь, — с надеждой взглянул он на врача.
— Посмотрим. Пока отдыхай, — повернулся к нему спиной врач, уходя.
— Костыли верните! — громче проговорил Мишка. — Все равно ведь встану!
— Хорошо. Скоро принесут тебе костыли, — вздохнул доктор. — Ногу только побереги. Едва спасти смогли. Еще немного — и началась бы гангрена.