— Э нет, капитан! Ты с больной-то головы на здоровую не вали! — приподнялся Васильев, тяжело упираясь руками в стол. — У меня все секреты как положено стоят, там муха не проскользнет!
— Муха, говоришь, не проскользнет? — так же уперся в столешницу и капитан. — А пацан проскользнул!
— Да это не пацан, это черт какой-то! — психанул Васильев.
— А я, Гриша, член коммунистической партии, и в твоих чертей и ангелов не верю! — тоже перешел на крик Черных. — Здесь фронт, и мы здесь не в бирюльки играем! И за халатность твоих бойцов люди своими жизнями расплачиваться будут! А пацан ясно показал, что твои караулы не то что муху, слона проглядят!
— Ну знаешь, Коля… — обессиленно рухнул на табурет Васильев.
— Ты вот что, Гриш… — тоже усаживаясь на место и устало обхватывая голову руками, тихо проговорил капитан. — Ты поспрашивай там у своих… Когда пацан был, кто его видел. Глядишь, и найдется зацепочка.
— Коля, а ты не думаешь, что он диверсант? Уж больно подготовочка у него… впечатляющая, — опершись лбом на руку, устало проговорил Васильев.
— Вор он, Гриша, а не диверсант. И хороший вор. Ни разу не попался, хотя ворует давно и успешно. Знаешь, есть люди, у которых просто талант к этому делу, — не поднимая головы, устало проворчал Черных. — Я запрос еще там, на вокзале, отправил во все города по ходу движения поезда. Вчера ответ пришел. Прокололся наш заяц, случайно. Оттого и на фронт подался — война все спишет. Вот так вот, Гриша, — тяжело вздохнул капитан.
— Так тем более его надо срочно отправлять назад! — вскинулся сержант.
— Нет, Гриша. Нам его таланты, как воздух, нужны. Ты только представь — он же любые документы выкрасть может, — спокойно возразил Черных. — Это ж практически готовый разведчик! Причем очень высокого уровня. Нам его не в тыл, нам его беречь, как зеницу ока, надобно… Так что ступай, поспрошай у своих, может, кто что знает…
Тяжело вздохнув, Васильев молча поднялся и вышел из блиндажа.
Вернулся Васильев часа через четыре, приведя с собой знакомого капитану веснушчатого паренька.
— Давай, Кузнецов, как на духу все капитану докладывай, — устало произнес Васильев.
— Так это… товарищ капитан… Мишка вчера на Степаныча… то есть, на старшего сержанта Пономаренко, осерчал крепко, за то, что тот его с собой в разведку не взял и сопливым назвал… Грозился, что покажет еще, какой он сопляк… — сбиваясь, пробормотал Димка. — Все, товарищ капитан…
— А как покажет, он не говорил? — уставившись на караульного тяжелым взглядом, уточнил капитан.
— Никак нет, товарищ капитан, — прямо встретил его взгляд Кузнецов.
— Хорошо, товарищ Кузнецов, спасибо. Автомат-то больше не терял? — в глазах капитана запрыгали смешливые искорки.
— Никак нет, товарищ капитан! — бодро отозвался Кузнецов. — Я его привязываю, как вы приказали!
— Молодец! — едва сдерживая улыбку, проговорил капитан. — Можете идти, Кузнецов.
Когда за Кузнецовым закрылась дверь блиндажа, капитан уставился на Васильева.
— Говорил я тебе, что обошел он твои секреты? — скривил губы капитан. — В разведку он пошел, гаденыш. Гордый, что твой орел, растудыт его в коромысло… Птица высокого полета, его маму…
Васильев в ответ только задумчиво хмыкнул.
Через час голос сержанта, в котором из печатных слов были только междометия, доносился со стороны расположения роты охраны.
Глава 8
Полинка, хоть и маленькая, оказалась тяжелой, как камушек. Пока добежал до кромки леса, Мишка двадцать раз пожалел, что согласился взять девчушку с собой. Она капитально отсидела ему шею и плечи. Бежать было тяжело, плюс приходилось более внимательно смотреть под ноги, чтобы не запнуться о траву — равновесие с ребенком на плечах удерживать тоже было гораздо сложнее. Да еще и шуму от него было… Топал как слон и дышал, как загнанная лошадь. Мишке казалось, что его топот и тяжелое, уже хриплое дыхание разносится на пару километров вокруг. Еще и Полинка, довольная неожиданными скачками, цепляясь за его голову, то попадала ему в глаза руками, то закрывала ладошками нос, мешая дышать, да еще и тихонько хихикала, вертясь во все стороны.
К счастью, пасмурная погода не позволила лучам утреннего солнца быстро разогнать туман, и все дети благополучно добрались до условленного места. Мишка пришел последним, злой как черт и уставший как собака.