Но когда внизу раздался звонок, я все еще не была готова, ни морально, ни физически, в первую минуту заметавшись в единственном желании — сбежать как можно дальше от дома и предстоящего разговора и оказаться на последнем этаже библиотеки рядом с Черным, чтобы спрятаться от всех бед и всего мира в его больших сильных руках, чувствуя, как моя метущаяся душа успокаивается, наполняясь им.
— Добрый вечер!
Голос Дэна был воодушевленный и радостный, а я едва могла говорить, быстро поправив волосы, но стараясь не смотреть на себя в зеркало, и осторожно спускаясь из спальни вниз, чтобы поприветствовать его тоже.
Он был — сама галантность в чистом виде.
В идеально сидевшем костюме, с букетом цветов для моей мамы и коробкой конфет для сестры — внимательный, вежливый, заботливый, и я снова сравнивала его с варварской харизмой и хищным видом Блэкстоуна, понимая, что свет и добродетели Дэна не находят отклика в душе, так как тьма и загадочная душа Черного, которая была изменчивой и иногда пугающей, словно океан, где невозможно было предугадать заранее, когда начнется шторм.
— Здравствуй, Дэн, — тихо проговорила я, видя, как на меня оглянулись все присутствующие в прихожей.
Мама — скованно и взволнованно.
Папа — сосредоточенно, но одобряюще.
А Дэн улыбнулся широко и довольно, окинув блестящим взглядом, и чуть подмигивая в отличном расположении духа и рассчитывая на прекрасно проведенный вечер:
— Доброго вечера, Маришка.
— Мам, пап, вы не будете против, если мы поднимемся с Дэном в мою спальню? — перевела я глаза на родителей, заранее зная, что против никто не будет, но видя даже краем глаза, как восторженно полыхнул взгляд мужчины от услышанной фразы.
Наверное со стороны наши отношения и правда казались всем странными, потому что находясь в статусе пары на протяжении двух лет, мы не позволяли себе совершенно никаких вольностей, не столько в силу воспитания Дэна, сколько в силу того, чтобы показать его родителям и всему окружению, что мы не торопимся, не очерняем наши чувства, и готовы ждать свадьбы, чтобы затем с головой окунуться в семейную жизнь.
Мы никогда не обнимались на людях, и уж тем более не позволяли себе никаких поцелуев.
Мы не держались за руки, если вокруг нас находились соседи.
И если Дэн и поднимался ко мне, то мы сидели по двум разным углам комнаты, оставляя при этом дверь открытой.
Видимо Дэн надеялся, что сейчас все будет несколько иначе, поднимаясь ко мне, теперь в статусе жениха, и я могла понять его восторг и феерию, когда закрыла дверь, чего никогда не делала, до этого момента.
Жаль, что его воодушевление стало расползаться и таять на глазах, когда он обернулся, чтобы горячо поцеловать, воспользовавшись моментом, но натолкнувшись неожиданно на мой отказ, когда я прошмыгнула под его рукой, отходя почему-то ближе к окну, где несмотря на уходящие лучи солнца, небо стало затягивать темными грозными тучами.
Дэн был растерян лишь пару секунд, тут же взяв себя в руки, и разворачиваясь ко мне уже с мягкой и извиняющейся улыбкой на губах, но я успела заметить то, какая тяжесть отразилась в его взгляде.
— Прости, детка. Кажется, я тороплюсь и давлю на тебя.
— … и ты меня прости меня, Дэн — выдохнула я, понимая, что нет смысла тянуть время и начинать издалека, замечая, как он напрягся, сразу почувствовав, что все не так радужно и прекрасно, как он надеялся, поднимаясь в комнату вслед за мной, и опускаясь теперь осторожно на край кровати.
— За что?
В его голосе появилась та звенящая напряженность, которая отразилась в глазах, что стали постепенно терять блеск и игривость, становясь вязкими и пустыми, словно он понимал, какие слова последуют за этими.
— Я хочу расторгнуть нашу помолвку и…прекратить отношения.
Я умирала с ним каждую букву.
Каждое слово, что произносила сама было кинжалом, который резал и мои легкие, отчего дышать было тяжело и больно.
Хотелось сказать ему так много о том, какой Дэн прекрасный и замечательный человек, и что он достоин настоящей и искренней любви, с девушкой, которая будет видеть в нем своего принца, но слезы душили и все, что я могла делать — это цепляться пальцами за штору прямо за своей спиной, теребя ее в руках.
Дэн молчал, глядя на меня пристально и тяжело, прежде чем выдохнул:
— Это была шутка?..
Нет, он уже и сам понимал, что я говорила правду.
Горькую, ранящую душу, заставляющую его нервно расстегнуть верхние пуговицы рубашки и ослабить галстук одним резким движением, похожим на звук выстрела в абсолютной тишине, отчего я вздрогнула, умоляюще выгибая брови и не обращая внимания на слезы, которые потекли по щекам: