Охотник шёл по тёмным улицам города; ночной город, как всегда, был странен и опасен – странен, да, опасен, да… Но не для Охотника.
Чёрный плащ делал Охотника невидимым для любого встречного, даже для эльфов, но жители города давно научились чувствовать приближение Охотника. Жизнь научила. И смерть.
Улицы, по которым шёл сейчас Охотник, мгновенно пустели, стоило лишь ему сделать первый шаг по той улице; в окнах ближних многоэтажек начинал лихорадочно гаснуть свет. Словно жильцы домов вдруг резко решили лечь спать. Все – одновременно.
Квартал лицензионных зомби Охотник прошёл, закрыв нос платком: вонь стояла неимоверная. Зомби, как всегда, сливали нечистоты на улицу, прямо из окон, и никакая современная сантехника – установленная в каждой квартире мёртворождённых, по особому распоряжению мэра – не могла исправить положение: сантехникой зомби не пользовались. Вообще.
В квартале эльфов пахло иначе: розами и хвоей. Праздником пахло.
Охотник сбавил шаг: эльфов он терпеть не мог, но запах… Запах хвои был знаком и любим. Мать-Сука родила Охотника в хвойном лесу… давно это было. Очень давно. Лет восемьсот тому назад. Или тысячу? Он не помнил.
Присев на лавочку, Охотник проверил своё снаряжение: вызов был срочный, несвоевременный… Случайная вечерняя подруга осталась недовольна. Очень недовольна. Ну и Кобель с ней! Плевать.
Собирался Охотник в спешке, но вроде бы взял с собой всё, что нужно – малый самозарядный арбалет, иглы к арбалету и меч. И метательные ножи. Ножи, конечно, вряд ли понадобятся в работе, но Охотник привык не полагаться на случайность. Глядишь, и ножи сгодятся.
Охотник не торопясь вставил в арбалет магазин с отравленными иглами: рисковать он не хотел. Рискуют лишь киношные герои – постоянно глупо и постоянно крайне удачливо; Охотник не был героем. Он был всего лишь Охотником. Исполнителем. Работником по найму. И делал своё дело, не полагаясь на удачу.
Охотником он стал, обнаружив в себе странную способность находить любого, кем бы тот ни был. Не по запаху находить, а по сути того, кого он искал. По его определению. По сущности. Достаточно было лишь краткой характеристики… или общего описания… или части тела. Ногтя, например. Или засохшего плевка: неважно чего… Порой хватало и описания.
Сейчас Охотник искал нарушителя. Человека, выпившего Майского Эликсира и ставшего одним из Малого Народца. Навсегда ставшего.
Нарушителя, ставшего братом, плоть от плоти. Кровь от крови.
Опасного предателя, которого надо убить.
За смерть которого дают пятьдесят лет жизни.
И снятие всех налогов. На пятьдесят лет.
Даже налогов на убийство.
Пятьдесят на пятьдесят.
…Охотник шёл по следу: невидимая нить вела его из города; превращение после Майского Эликсира происходило не сразу, часа за два-три, нарушитель вполне мог уйти в лес. Во владение сангов.
Сангов Охотник не любил – грязные, неопрятные, жрущие падаль… всё жрущие. Всё подряд. Но не трогающие живых.
Городские постоянно воевали с сангами, из принципа воевали – санги были местными, жили ещё до прихода Малого Народца; племя сангов было неистребимо – они размножались делением.
А ещё они были невкусными.
Охотник вышел из города.
Светало: верхушки деревьев на фоне серого неба смотрелись чёрными самодельными углами; птицы проснулись и начали свою утреннюю перекличку; стало холодно.
…Поляна была широкая, на такой хорошо было устраивать пикник: есть где зажечь костёр, есть где поваляться с подругой; трава была высокой и сочной. Аккурат для быков Зевса.
Зевса Охотник не любил – за последний заказ Зевс не выплатил ему ни дня жизни. Сказал, мол, Бог простит. Но не пояснил – кому простит. Зевсу или Охотнику.
Охотник повёл носом: на поляне пахло.
Нарушитель был где-то здесь.
Рядом.
Взведя арбалет, Охотник осмотрелся.
Было тихо. Очень тихо: даже птицы умолкли – то ли почуяли Охотника, то ли разлетелись по своим птичьим делам, кто их знает.
– Выходи, – негромко сказал Охотник, – не прячься. Я тебя всё равно найду. Я – Охотник. Я пришёл за тобой.
В ближних кустах кто-то громко вздохнул: Охотник мгновенно повернулся на звук и навёл арбалет; отравленная игла, чувствуя цель, налилась ярко-красным пламенем.
Кусты раздались: нарушитель вышел к Охотнику. Не таясь вышел. Открыто.
– Мать-Сука! – выдохнул Охотник, опуская арбалет. – Кобель-Отец!