— Ха, — сказал Ринальдо.
— Ты не веришь в удачу?
— Я не верю в то, что удача возникает на пустом месте, — сказал Ринальдо. — Удача не любит сирых и убогих, она благоволит сильным и смелым. Мне вот в жизни никогда особенно не везло.
— Тебе повезло в тот раз, когда ты встретил меня в подвале.
— О, да, — сказал Ринальдо. — И я боюсь, что на этом мой лимит везения исчерпан, и дальше я буду влачить жалкое и ничтожное существование, полное всяческих несчастий. С другой стороны, может быть, мне удастся оторвать кусок от твоей удачи, пока она от тебя не отвернулась.
— Думаешь, отвернется?
— Удача — девка капризная, — сказал Ринальдо. — Не знаю, понимаешь ты это или нет, но после того, как ты проявил себя на поле боя, ты нажил множество врагов. Наверное, понимаешь. Ты временами сумасшедший, но явно не дурак.
— Если у тебя нет врагов, то ты ничего из себя не представляешь, — сказал Ланс.
— У меня нет врагов.
— Вот и делай выводы.
— Ты жесток.
— А жизнь несправедлива.
— Особенно по отношению к карликам.
— С другой стороны, тебе повезло в том, что ты карлик. Если бы ты был нормального роста, то сейчас был бы солдатом или крестьянином, а эти занятия, как я понимаю, тебя не слишком прельщают. Или ты можешь похвастаться высоким происхождением?
— Увы, не могу. Моя мать была шлюхой, а кто мой отец, она и сама не знала. В детстве я часто фантазировал, что мой отец — человек благородных кровей, барон или граф, или даже герцог, и он обязательно найдет меня и возьмет жить во дворец. Потом я чуть подрос и понял, что если мой отец барон, граф, или даже герцог, то он никогда не признает своим сыном какого-то карлика, выросшего в борделе.
— Жизнь несправедлива, — повторил Ланс.
— Это на твоей высоте она несправедлива, — сказал Ринальдо. — А на моей она беспощадна.
— Но ты все же выкрутился.
— Шлюхи в борделе находили меня забавным, и я решил попробовать себя на поприще шута, — сказал Ринальдо. — Быть шутом несложно. Просто говори людям то, что ты о них на самом деле думаешь. Они так редко слышат правду, что принимают ее за изысканную шутку. Но это работает, когда они более-менее трезвы. А когда они достаточно наберутся на пиру, можно просто прокатиться перед ними на свинье или упасть в лужу, и успех тебе обеспечен.
— Сколько тебе лет, Ринальдо?
— Двадцать семь или двадцать восемь, мамаша плохо разбиралась в цифрах. В любом случае, по меркам карликов, я уже старик. Редкий карлик доживает до двадцати восьми лет.
— Вполне может статься, что тебе еще только двадцать семь.
Ринальдо закатил глаза.
— Ты знаешь, что жизнь карлика в два раза тяжелее жизни обычного человека?
— С чего это? Вам требуется в два раза меньше еды, в два раза меньше вина, на пошив вашей одежды уходит меньше ткани…
— Но у нас короткие ноги, и чтобы пройти то же расстояние, нам требуется в два раза больше шагов.
— Ты сейчас едешь на лошади, так что это несущественно.
— Не напоминай мне о лошадях, — сказал Ринальдо. — Если бы боги хотели, чтобы люди ездили на лошадях, они бы сделали их спины мягкими, как диванные подушки, и тогда я бы не натер себе задницу. Но поскольку они этого не сделали, я могу придти к выводу, что ездить верхом — это противоестественно.
— Все-таки тебе следовало принять предложение короля и переехать жить в столицу. В дворце диванов наверняка больше, чем лошадей.
— Говоря по правде, мне не очень нравится наш новый король.
— Вот как? — удивился Ланс. — Тогда почему же ты помог мне?
— Из верноподданнических чувств. Король может нравиться или не нравиться, но он король. Леонард Второй молод, глуп и несдержан, но это не повод для того, чтобы скинуть его с трона и положить конец династии, которая правила нами много веков. Где окажемся мы все, если не будем хранить свои клятвы, соблюдать традиции и выполнять взятые на себя обязательства?
— Удивительная лояльность, — заметил Ланс.
— Ничего удивительного, — сказал Ринальдо. — Король — это не просто человек, это нечто большее. Король — это идея. Мне может не нравится человек, но я храню верность идее, которую этот человек представляет.
— Жаль, что Алый Ястреб не думал так же.
— Он был волшебником. У них другие идеи.
— Он был придворным волшебником и первым министром.
— Ну, значит, он радел о благе государства так, как он его понимал, — Ринальдо пожал плечами. — Сейчас уже неважно, что именно они с королем не поделили. В тот момент, когда он бросил вызов трону, страна разделилась на два лагеря.