Дыхание Фионы сбивается, она что-то бормочет. Ее тело абсолютно неподвижно и кажется чуть сдувшимся. Том всегда засыпает первым, но теперь он остается единственным в доме, кто бодрствует, и чувствует себя ужасно одиноким.
Фиона у черного пруда, она красит губы кроваво-красной помадой и смотрит на свое отражение в воде. Ее лицо, за исключением рта, расплывается.
Она не одна. Но не может разглядеть тех, кто ползает на четвереньках за окаймляющими воду кустарниками. Раздается смех. Смеются над ней. Это люди. Их двое, и они передвигаются точно животные.
– Принесло еще больше чертовой дряни, – объявляет женщина.
Фиона поднимает руки и затягивает на своем горле веревку.
– Где же мне это сделать? – спрашивает она. – Там?
Соседний дом настолько идеален, что кажется миражом: увитая плющом красная кирпичная кладка, с водосточных желобов свисают розовые глицинии, белые деревянные панели сверкают, будто идеальные зубы в злорадной улыбке.
Фиона не может ничего разглядеть внутри здания. Оконные стекла ослепляют. Однако из симпатичного домика просачивается удушливый запах мышиной мочи и сырого дерева, опилок и газа. Фиона смотрит на головки колокольчиков, обступивших ее ноги, пока глаза не пронзает боль от их цвета.
Ее не должно быть здесь. Она не в том саду и пытается встать, услышав за оградой плач Грейси.
Но Грейси вовсе не в соседнем саду, а под водой перед Фионой. Глаза дочери закрыты, губы шевелятся. Ее волосы колышутся, словно трава, а затем и становятся травой.
Ноги Фионы будто набиты мокрым песком, с тем же успехом она могла бы сидеть в инвалидном кресле. Даже наклоняться вперед становится трудно, а вскоре она перестает дышать, потому что петля на ее шее снова затягивается.
Том даже не уверен, что проснулся, когда Фиона произносит:
– Я была не в том саду.
Рядом с ним на кровати виден ее силуэт. Она смотрит на дочку, которая только что забралась к ним в постель.
Грейси плачет, и Тому кажется, что она говорит:
– А кролики плохо с ним обращаются. Большая крольчиха в черном платье пришла в дом, поймала папин хвост в капкан, а папа плачет и не может выбраться…
Том проспал не больше нескольких секунд. Но погрузился в сон так глубоко, что страх смерти немедленно заставил его проснуться. Приходит воспоминание из прерванного видения: его преследовало по первому этажу дома нечто с белой маской вместо лица. Половины половиц не хватало. Больше Том ничего не может припомнить.
Он окончательно просыпается, когда Фиона снова укладывается, что-то бормоча под нос.
Теплое тело Грейси устраивается в его объятиях. Дочка дремлет. Том накрывает ее одеялом и поворачивается на бок. Грейси прижимается к его животу и кладет голову ему под подбородок. Ожидая, пока пройдет его собственная растерянность, Том большим пальцем осторожно вытирает слезы с ее щек.
Вскоре он начинает жалеть, что не может перевернуться, не потревожив Грейси. Ему не нравится лежать спиной к открытой двери.
7
– Ах ты, ублюдок. Залезай.
Скребя пальцами ног по половицам, с которых он содрал грязный ковер, измазавший черным лицо и руки, Том укладывает матрас на диван Грейси.
Над полом ее комнаты сложенными кубиками возвышаются пластиковые ящики. Внутри к стенкам прижимаются игрушки и одежда, будто тропические создания, которых держат в плену в мутных аквариумах. Но, по крайней мере, в этой комнате пол прочный. Они купят дочке коврик. Хороший ковер появится позже, когда они смогут себе его позволить на втором этаже.
Еще долго их жизнь будут определять неустроенность и сложности. Тем временем Грейси понадобится кровать, одежда, игрушки в ее собственной комнате. Прошлой ночью она снова спала с ними. Никому не удается выспаться. Странные сны и разговоры с самими собой. Они продолжают просыпаться и будить друг друга. Так больше продолжаться не может, нужно расселиться.
Через открытое окно доносятся голоса.
Том берет передышку и присаживается на кровать. Усилия, с которыми пришлось тащить ее вверх по лестнице, отдаются теперь в больном плече, спине и локте. Тыльной стороной грязной руки Том вытирает пот со лба.
Снаружи раздается заливистый смех. Принужденный, возможно наигранный. Этот звук раздражает его.
Они все еще не познакомились с соседями, с людьми, у которых было достаточно удобных случаев зайти и чопорно, но застенчиво представиться. Однако те не показываются на глаза, лишь продолжают украшать свой и без того идеальный сад. Том подозревает, что они намеренно не торопятся установить добрососедские отношения. Возможно, в этом есть оттенок презрения к незнакомцам. Странная сделка с водительницей «мерседеса», свидетелем которой он стал два дня назад, не помогла избавиться от сомнений.