- Эй, Кантор. Ты бы шел, а? Мы тут по-родственному поговорить собирались, - крикнул из кухни Гарт. Натягивать штаны он не спешил.
- Да, иди, Саня. У дяди завтра самолет, так что… Иди. И песику ты его не понравился… Так что давай, до завтра, - Саньку я практически вытолкала за дверь, уже кипя от возмущения.
- Да, какого черта ты себе позволяешь? – взвизгнула я, обращаясь к оборотню.
Гарт, ухмыляясь, последовал в ванну, включил воду, и перекрикивая душ заявил:
- Что в вашем мире есть хорошего, так это горячая вода в душе и автомобили. Комфортно, быстро и никаких тебе мозолей на заднице от седла. Это чего, твой поклонник был? Тюфяк он какой-то, не расстраивайся ты так, что выставить пришлось. Лет через десять у него будет пивной живот, лысина, а он так и будет сочинять дрянные стихи и женится на твоей подружке, так что от его занудства ты скоро будешь избавлена.
Я сидела в спальне, тупо уставясь в телевизор. Щелкала каналами, даже не видя, что там происходит на экране. Я только сейчас сообразила, что уходить он собирался утром, а кровать у меня дома только одна, да и комната, собственно, тоже одна.
Гарт вышел из ванны голым, тряхнул мокрыми волосами, как будто собака. Вытер их еще раз полотенцем. Смотреть было неудобно и неприлично, но и не смотреть – невозможно. Гарт как ни в чем не бывало вернул полотенце на бедра и подошел к трюмо.
Он взял потрепанную тетрадь, небрежно лежащую среди скляночек с парфюмом и баночек с кремом. Открыл наугад прежде, чем я успела возразить. Он читал вслух… Все тем же бархатным голосом, в сердцевине которого звенела уже серебром тоска.
Я ждала вас. Мой замок в плену чародейства - тих.
Спит дракон, вокруг башни свернувшись в спираль.
Белый барс, у моих прикорнувший ног,
Охранял мой сон как святой Грааль.
Я ждала вас, а вы не спешили - нет.
Ваш скакун щипал травы альпийских лугов.
И доверив голубке скупой ответ,
Устремлялись все дальше от страны моих снов.
Замок мой из озерных возник глубин,
Где сжимала меч подо льдом рука,
Вы состаритесь верный святой паладин,
Только в яблочном рае - я вечно юна.
В плащанице из собственных белых знамен...
О, как горек на камне могильном стих,
Если прочат грядущего быть королем,
Значит, в прошлом грешил много больше других.
Я готова была разделить очарованный сон,
В предвкушении - причалит к скале ладья,
Вы сражались. Был каждый из вас сражен
И король, и сын моего короля...
Меч в глубинах, вы верно нашли покой?
Чернокнижник навек заточен в холмах,
Мой король не дрогнул - и рыцарь мой
Никогда не прославит себя в боях.
Наш наследник безродным у той горы,
Похоронен может, а может нет,
Будут помнить вас, а его - вослед,
Очернять в пустозвонстве людской молвы.
Я ждала вас. Мой склеп в плену чародейства тих.
В подземелье все также один золоченый гроб.
Говорят, будто феям совсем не знакома печаль,
Но она словно барс у моих прикорнула ног.
Гарт захлопнул тетрадь.
- Что снится тебе, моя колдунья в твоем новом Авалоне?
Я растерянно молчала.
Его взгляд приковал медальон, висящий на гвоздике рядом с зеркалом. Руки оборотня неожиданно задрожали, когда он бережно снял кулон и раскрыл его в ладонях. Внутри был масляный портрет женщины, немногим старше меня, моей точно копии и свернутый колечком рыже-золотой локон.
- Когда она умерла? – спросил оборотень.
- Давно, - выдавила я, - 13 лет назад.
- Три года, - прошептал он, - Целых три, - и посмотрел на меня как-то особенно.
- Так что тебе снится, леди? Драконы? Белые барсы, единороги? Озерный замок? Белые башни Аркенвальда? Или пепельноволосый пират и его шхуна, летящая на всех парусах к чужим берегам? Зеркальные коридоры? Видишь ли ты во сне как тебя пронзает твой собственный меч? Как ты горишь на костре, разлетаясь пеплом? Я хочу знать, что я пытаюсь вернуть! Есть ли в тебе хоть что-то от моей Никаэль?
Голова закружилась, наполняясь забытыми образами, которые рассеивались каждое утро, стоило оторваться от подушки. Я пошатнулась и Гарт едва успел подхватить меня.
- Прости, прошептал он, - опуская меня на кровать. Оборотень провел пальцами по моим волосам, ероша короткую стрижку с легким недовольством, а затем застегнул на шее цепочку медальона.
- Почему я тебя не боюсь? – спросила я. Гарт коснулся губами моего лба, и я с жадностью вдыхала его аромат: совсем слабый остаток сладковатого восточного парфюма, запах табака и немного звериный запах мокрой шерсти и мускуса.
- Потому, что я не даю тебе боятся, - прошептал оборотень, выключая телевизор и свет одним щелчком пальцев.
Мы лежали на кровати в полной тишине. Я уткнулась в его длинные волосы и злилась на свою собственную короткую стрижку, на свою совершенно несексуальную внешность, на собственную глупость и на свой страх, на то, что он наверняка слышит мои мысли, и мысленно надо мной смеется. Что я вижу во сне, прекрасный незнакомец? Теперь уж точно буду видеть тебя…
- Не будешь, - тоскливо прошептал Гарт, - Сегодняшний день пропадет из твоей памяти на долгое время, может быть навсегда.
Я прижалась сильнее к его сильному плечу, пытаясь не расплакаться.
- Через год, по времени этого мира я вернусь. Надеюсь, тогда ты вспомнишь и еще будешь ждать. Но мы встретимся раньше… Совсем скоро.
Я приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо и пытаясь запомнить его черты. Он показался мне теперь гораздо старше, чем при встрече. Я видела, что его черты заострились, седина запорошила виски, складки пролегли над бровями и в углах рта.
- И еще старше, чем выгляжу. Слишком рано для тебя и слишком поздно для меня. Не плачь, моя леди.
Я думала, что мне неважно, сколько ему лет на самом деле. Что я хочу, чтобы он остался сейчас или забрал меня с собой, не важно куда. Но он только улыбался моим невысказанным мыслям.
- Если бы ты знала, как мне хочется сейчас забрать тебя с собой. Начать все заново, сначала, с чистого листа. Но я не могу. Я буду тосковать по той, которой ты могла бы стать, но не стала – потому что я не позволил. Я люблю женщину, которая пока что еще не ты, и всегда буду любить ее. Но иногда… мне бывало жаль, что она совсем забыла, каково быть маленькой девочкой, плакать и смеяться по пустякам. Мне даже немного жаль этого твоего, Кантора… Увидел его, и почувствовал жгучую бессмысленную ревность. А потом... потом этот медальон, напомнил мне одну историю…
- Расскажешь? – я потеребила его локон, уже не перец с солью, а соль с перцем… серебра становилось все больше …
- Что тут рассказывать, - хмыкнул оборотень, - В одном замке жил мальчик, который очень не вовремя остался сиротой. И был он влюблен в девочку из соседней страны. Он встречались на границе своих земель и играли вместе. А потом девочку отдали в Орден…
- В монастырь? – спросила я, замирая.
- Ну, почти что в монастырь. А мальчика объявили бастардом. Не могло быть даже и речи, что отец девочки отдаст ее ему в жены. И тогда мальчик решил, что ему надо обязательно стать кем-то значительным, вернуть власть и свои земли, чтобы девочка его полюбила. Чтобы она смогла нарушить обет и уйти из Ордена.
- И он стал? – прошептала я
- Он стал чародеем, лордом Севера, непобедимым воином, вернул свои земли, но…
- Она не смогла нарушить обет? – перебила я.
- О, нет. Она нарушила. Ушла из Ордена и родила прекрасных близнецов. Началась война Ордена и лорда Запада, отца этой девушки. И многое зависело от того, на чью сторону встанет юный лорд. Но она не захотела просить его помощи, а лорд отстранился и не пришел на помощь своей бывшей возлюбленной. Орден подмял под себя многие земли мятежных лордов, расширив владения.
- Но... почему? – что-то не вязалось в этой сказочке, - Она же нарушила обет и ушла из монастыря, как он хотел и… родила ему детей…
- Потому что она нарушила обет не ради него… Не с ним она сбежала из Ордена. Она влюбилась без памяти в его великолепного учителя. Умного, красивого, сильного, властного, могущественного и свободного. Который очаровал ее, а потом исчез, отправившись куда-то далеко по одному ему ведомым важным делам. Отец выдал ее поспешно замуж, за одного и своих вассалов, чтобы избежать позора.
Я притихла, что уж тут скажешь.
- Но почему она забыла юного лорда и влюбилась в другого?
- Почему ты злишься, когда Кантор приходит к тебе с букетиком и мнется в пороге? – я смутилась. Не честно отвечать вопросом на вопрос. Но Гарт сам за меня ответил.
- Потому что маленькие девочки не влюбляются в своих ровесников-мальчиков. Они не видят в них ничего интересного и героического. А юный, слишком юный лорд принял дружеские чувства за любовь.
- И что же, он никогда больше не полюбил, этот юный лорд? – спросила я, прижимаясь теснее к оборотню.
- Полюбил, Нэль, но это совсем другая история, не менее печальная. В которой у него еще есть слабая надежда на счастливый конец.
- А та девушка, - спросила я, уже почти засыпая, - Дочь лорда Запада… Что с ней стало?
Уже сквозь наваливающийся тяжелый, тревожный сон я услышала его тихие слова:
- Она, умерла, любовь моя. Умерла 13 лет назад здесь… и больше века назад там...