– Спой что-нибудь, Нэль,– неожиданно предложил Санька-Кантор...
Санька предпочитал вариацию от моего первого имени. Кэт-Галадриэль, как ролевик-новичок тоже забывалась, и по старой памяти окликала «Ником». Хотя, иногда тоже, с подачи Саньки переходила на Нэль. Наверное к прежнему «Нику» подходила, короткая мальчишеская стрижка, а за последние полгода я отрастила золотисто-рыжие локоны, с которыми неожиданно жалко стало расставаться перед отпуском. Хотя они и причиняли мне изрядное неудобство.
Я помялась немного – настроения петь не было... тем более под скептическим взглядом Корвина. Но гитара, заботливо подсунутая мне Ланцем, уже удобно устроилась на коленях, а пальцы рассеянно забродили по струнам, подбирая аккорды...
“Я надену сегодня лиловое платье,
Расплескаю по смуглым плечам кружева”
И на мысе Надежды свой корабль буду ждать я,
Тот, что раньше дождаться я так не смогла...
Черных лент не вплету в непослушные косы,
Будет ветер трепать их как ветви ветлы.
То ли капли воды, то ль невольные слезы -
Два соленых ручья по щекам потекли...
Пела я тихо, да громче было и не к чему – акустика великолепная и голос у меня сильный, “бархатный”, как выражается Кантор, а он у нас не только маг, но еще и штатный поэт-менестрель... Как говорится, выпрут нас с ним из института – пойдем петь в переходах, авось, с голоду не помрем...
– И как только у такой циничной особы, начисто лишенной всякой романтики, рождаются столь сентиментальные строки, – вздохнул Кантор.
Собственно, в нашей компании лира должна принадлежать ему, и он всегда обижается, когда я исполняю не его песенки. Уж больно они веселые и разбитные, не под мой мрачный нрав,
– Тут мучишься-мучишься, чтобы высказать, сколько всего на душе скопилось, а некоторые при полном отсутствии высоких чувств, берут и рифмуют баловства ради, да так, что потом кусаешь зубы от досады, что вот хотел же именно это сказать, да все как-то не то выходило...
Прочие молчали, прекрасно понимая, что в похвале я не нуждаюсь.
– Новенькое? – приподняла искусно выщипанную бровь Вив.
Не новенькое, кончено, я люблю, когда вещица вылежится в ящике, чтобы не смотреть на предмет творения с умилением роженицы, только что избавившейся от невыносимых мук, вынося на публику очередной “шедевр”.
Я кивнула и, усмехнувшись, небрежно отложила гитару. Несчастный инструмент тут же подхватил Ланц и стал ее безбожно терзать, весьма посредственно имитируя отрешенную безэмоциональность БГ.
– Вы как хотите, леди энд лорды, а я пошла искать, где получше от ветра укрыться...
– Заодно...– хихикнул Ланц, не переставая щипать струны.
– А вот и неправда, – я оторвалась, наконец, от своего насеста на сломанном дереве, быстро отряхнулась и удалилась, пытаясь сохранять вид величаво-неприступный.
Кантор, который поначалу мялся, тут же вскочил и направился вслед за мной. Еще пара ребят пошли обследовать местность в другую сторону.
Некоторое время мы шли молча, потом Санька-Кантор начал пороть всякий фентезейный бред, разглагольствуя о том, как здорово бы было очутиться вдруг в другом мире или хоть бы на Земле, но на десяток веков раньше. Я слушала рассеянно, ибо не могла услышать ровным счетом ничего нового. Все эти монологи воспроизводились с редкими незначительными модификациями. В его фантазиях обязательно присутствовали побежденные кровожадные драконы, оборотни и вампиры, дружелюбно настроенные эльфы, волшебные мечи - которые так и валяются на каждой дороге, только его и ожидая, говорящие кони и чудесные амулеты...
– Плюс два к силе...– буркнула на автопилоте, все мои мысли были заняты тем, чтобы не споткнуться о какой-нибудь особенно корявый корень торчащий из камней, – Не спасет...
Кантор заткнулся моментально. Хорошо, что в темноте я не могу наблюдать, как он заливается пурпурной краской от веснушчатых скул до самого выреза футболки.
– Все опошлила, – махнул рукой Санька, сосредоточившись на том, что было под ногами. Что было как раз вовремя, учитывая сколько раз он был близок к падению.
– И вся эта фигня ради одного благосклонного взгляда какой-нибудь Брунгильды, – хмыкнула я...
– Нет, – тихо сказал Санька, так тихо, что мне это слово скорее почудилось, чем услышалось, – Ради тебя. Если ты будешь в том же мире...
– Какой-нибудь принцессой? – я бесцеремонно прервала новый полет его мечты, – Не дождешься. Я терпеть не могу длинные платья и потом... мне и здесь неплохо, без вампиров и оборотней. И я очень не люблю, когда меня спасают. Так что вряд ли я сойду за даму твоего сердца, сладкоголосый менестрель. Окажись я в том мире - уж скорее влюбилась бы в мрачного воина, с сильными руками и лицом, испещренным шрамами...
– На белом коне? – поддержал игру Кантор.
– На черном, самого что ни на есть сатанинского вида! Кому нужны расфуфыренные принцы маленькой страны - разве что глупенькой Гвен. Так что или завоевывай меня здесь - или мечтай о воображаемой даме из другого мира, не имеющей ко мне ни малейшего отношения!
– Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? – с трогательным трепетом в голосе выдохнул Санька. Мои слова он воспринял, как четкое руководство к действию, пытаясь обнять меня за плечи.
Я недовольно высвободилась. Глупый вопрос остался без ответа. И Кантор, оправившись от обиды, вновь оседлал своего любимого фантастического конька.
– Погоди, – сентиментальный Санькин монолог был безжалостно прерван, – Ничего не видишь? – я махнула рукой в ту сторону, куда нужно было смотреть.
– Чего? – недоуменно переспросил Кантор, – Дерево вижу, кипарис вроде... Кусты, каменюги здоровенные навалены... Вроде ничего особенного?
– Свет там...– ну не привиделось же мне, в самом деле... точно свет. А кипарисы эти дальше гораздо...
– Темень непроглядная. Ничего не вижу, – буркнул Санька, злой на то, что его прервали из-за какой-то ерунды.
– Пожалуй, я подойду поближе...– скорее мысленно, чем вслух сказала я, и почти не глядя под ноги, как завороженная, пошла прямо на источник серебристого сияния...
Санька покорно брел следом, но вдруг остановился, зашарил по земле тонким лучиком карманного фонарика на садящихся батарейках, таким жалким по сравнению с этим безумным световым фонтаном. Он закричал мне что-то вслед, но я не могла расслышать слова, не могла оглянуться, не могла остановиться. В ушах бил набат, а перед глазами было только слепое пятно белого пламени… Ватные ноги ступают вперед шаг за шагом, словно и не по узенькой тропке, усыпанной мелкими острыми камешками, а по воздуху... Не шагаю... плыву...
Свет передо мной, свет вокруг меня... свет во мне... Я сама становлюсь светом...