Спустившись до конца лестницы, я оказалась еще перед одной дверью – маленькой, обитой серебряными пластинами. На потемневшем серебре были нацарапаны непонятные мне знаки. Я стояла перед этой дверью, сгорая от любопытства и не решаясь ее открыть, и вдруг осознала зов. Кто-то звал меня по ту сторону, но мои уши не слышали ни звука. Чей-то голос сам собой возникал в моей голове: «Столько лет, столько десятилетий я ждал тебя, Айфа…»
- Ты вошла? – резко спросил Ларгель Азо.
- Вошла, но не в этот раз. Муж начал меня искать, я спряталась.
- Так что там было, за серебряной дверью?
- Я вернулась туда через несколько ночей, потому что голос с тех пор не отпускал меня. Кто-то звал, просил, умолял придти, и я не смогла противиться.
Дверь не была заперта, и я вошла, поднимая свечу повыше.
Подземелье было совсем маленьким и круглым – просто желоб, обложенный камнями, а напротив входа, у стены был прикован человек. Мужчина. Прикованный за руки, он был абсолютно нагой, и сидел, прислонившись спиной к каменной кладке, прикрытый только черными волосами, отросшими почти до пояса.
Я настолько не ожидала увидеть в тайнике человека, что встала, как соляной столп, разглядывая пленника, которого мой муж столько лет держал в каменном мешке.
Свет потревожил мужчину, и он закрылся ладонью, глядя через растопыренные пальцы.
- Вот и ты, Айфа, - сказал он. – Наконец-то пришла, а я уже отчаялся тебя увидеть.
Глава 24
Ларгель Азо
- Так ты знала его? – спросил я, когда Айфа рассказала, что пленник назвал ее по имени.
- Нет, не знала, - она переплела пальцы, глядя невидящим взором. – Тогда я увидела его впервые. Он был гол и измучен, но и тогда показался мне самым прекрасным мужчиной на свете. Он встал, и несмотря на то, что на его руках были цепи, показался грозным, как грозовая ночь. Тело его было совершенным, а кожа – смуглой, хотя он столько времени провел в подземелье, куда не проникало солнце. И хотя его нагота смутила меня, еще больше я смутилась, увидев его лицо – нечеловечески прекрасное. Он смотрел на меня и улыбался. И его взгляд, его улыбка – все взволновало меня. Глаза у него были огромные, бархатистые, как у оленя, темные брови вразлет – как стрелы, высокий лоб – признак высокого ума, чуть вздернутая верхняя губа – признак страстной натуры. И самое необычное – запах мускуса и восточных пряностей, как будто пленник не сидел на привязи столько лет среди крыс и грязи. Не знаю, что произошло со мной в тот момент. Но мир изменился и никогда уже не стал прежним.
Я посмотрел на нее, но она не заметила моего взгляда, захваченная воспоминаниями.
Ее лицо тоже изменилось. Только что было замкнутым и бледным, и вдруг глаза засияли совершенно невероятным светом, щеки порозовели, и губы задрожали от нахлынувших воспоминаний. И я вдруг почувствовал неприязнь, а потом и ненависть к тому пленнику. Потому что он одним своим видом заставил женщину пожелать его. Потому что не было сомнений, что Айфа Демелза переживала прошлую страсть. И даже время не заставило воспоминания потускнеть.
- Он назвал тебя по имени, - сказал я громко, чтобы перестала мечтать. – После этого ты заговорила с ним?
- Нет, не заговорила, - она вздохнула, и свет, наполнявший ее, погас, а лицо снова стало холодным и замкнутым.
Теперь я ощутил неприязнь, а потом и ненависть к ней самой.
Она все лгала, когда говорила, что пришла ночью, потому что захотела меня. Когда женщина желает мужчину, она сияет. Я только что видел этот свет. Когда она пришла ко мне, у нее не было света. Были только испуг, растерянность и чуточку любопытства пополам с похотью. Окажись на моем месте паршивый виллан, она тоже притащилась бы вместе с той ведьмой. Не потому, что ей слишком хотелось, а потому что было любопытно испробовать свои чары на священнослужителе.
- Я не заговорила с ним, - призналась она, – смутилась, испугалась и убежала.
Продолжение рассказа Айфы Демелза
Если пленник узнал меня, то непременно расскажет о моем приходе Вольверту. Однажды я слышала, как муж называл его рабом, а себя – его хозяином. Конечно, раб обо всем доложит хозяину.