- Чего ты добиваешься? – спросил я.
- Ничего, - ответила она, не открывая глаз.
- Хочешь свести меня с ума, чтобы я взял тебя прямо здесь, на этой кровати?
- А такое возможно? – она посмотрела на меня в упор, плеснув синевой глаз.
И я утонул в этих глазах – синих, как озера в Вудшире, и таких же глубоких. Только глубина была обманчива, я это знал. Потому что она не хотела меня. Она хотела того демона, пленника из замка Демелза.
- Ты надеешься увидеть падение Ларгеля Азо? - сказал я. – Для этого завела такие речи?
- Ошибаешься.
Я все еще держал ее за волосы, не отпуская.
- Так о ком ты молишь святую Медану? – спросила ведьма. – По ком ты изнываешь от страсти, епископ?
- Это не страсть, - сказал я и отпустил ее, отходя в сторону. – Это любовь. Ложись спать, я останусь здесь. Мало ли что ты захочешь выкинуть до рассвета. Демоны не дремлют, а ты сейчас уязвима, как никогда. Верни себе достоинство и не уподобляйся падшим женщинам.
- Падшие женщины – тоже люди, - сказала Айфа Демелза, - даже если для тебя они - хуже сточной канавы в Тансталле.
Она легла в постель, укрывшись с головой, а я сел за стол, приготовившись усердно молиться.
[1] Украшение на шею в виде незамкнутого кольца
Глава 25
Айфа Демелза
В то время как я была раскалена, епископ оставался холоден, как камень. Он отвернулся и мочал. Меня злило его молчание, тем более что сон не шел ко мне. Я металась по постели, мучаясь от неутоленного желания. Воспоминания о Харуте распалили, подпитали телесный жар, разбуженный леди Марил. А Ларгель Азо сидел безучастно, будто я только что рассказывала ему, как собирала с сестренками примулы.
Но вот он вздохнул и передвинул светильник, я увидела огонек на фитиле. Тени шарахнулись по стенам, а епископ поднялся и подошел к постели, нависнув надо мной, как черная птица-переросток.
- Встань, - сказал он безо всякого выражения.
Я поднялась с кровати и посмотрела на него с вызовом. Свет сбоку заострил его черты. Губы его были плотно сомкнуты, но я вспомнила, как они целуют – крепко, жадно, словно пытаясь выпить душу. И вдруг представила, как преобразилось бы его лицо в минуту страсти, если бы он желал, любил меня. Ведь любил же он когда-то. Ту женщину, о которой нет-нет да упоминал. Неужели даже в мечтах он не представлял, как ласкает ее, как сжимает в объятиях, как покрывает поцелуями ее лицо и обнаженную грудь? И кого он видел перед собой, когда мы целовались? Ту женщину или меня, Айфу Демелза?
Лютое желание снова прокатилось волной по телу, но в следующее мгновение мне стало смешно и стыдно за подобные мысли. Ларгель Азо, давший обет целибата в пятнадцать лет - разве ему дано испытывать человеческие чувства? Скорее чумная жаба превратится в прекрасного принца. И наивно думать, что он решил утолить мою страсть, как мужчина. Особенно с таким холодным взглядом, как сейчас. Таким же холодным, как каменный пол, на котором я стояла босыми ступнями.
Но епископ вдруг положил ладонь мне на лоб, скользнул пальцами по щеке, шее, плечу – легкими, почти невесомыми касаниями, проследил вдоль руки – от локтя к запястью и сжал мою ладонь.
Это прикосновение, даже полуприкосновение ударило меня в самое сердце, как молнией. Я содрогнулась и судорожно вздохнула, и епископ тут же отпустил меня. Что все это значит? Я пыталась прочесть ответ в его глазах, но легче было пытаться прочитать ответ в глазах мраморной статуи.
- Ты не сможешь уснуть, - сказал он, - тебя мучает неутоленное желание.
- Хочешь помочь в этом? – спросила я холодно, и высокомерие моего голоса не вязалось с бесстыдными словами. – Каковы методы святой церкви, когда дело касается женской преступной страсти? Долгие проповеди или прижигание каленым железом? Или есть другие способы, человеческие?
Но он ответил совсем иное:
- Прочитай со мной молитву. И тебе, и мне станет легче.
Не дожидаясь ответа, он опустился на колени и сложил ладони:
- Плоть и дух – прах и пепел, и мы, грешные, недостойны взирать на небо. Но огонь небесный снисходит и к праведным, и к грешным. Отринем греховную любовь к плоти, отринем постыдную службу демонам, и ворота небесного сада отворятся даже грешникам. Мы слабы и не можем противиться зову и победить демонов души открытым противостоянием. Но если не можем победить в открытом бою, то по милости яркого пламени убежим, и тем самым попалим планы демонов, и будем спасены. Потому что бегство – это не проигрыш, а спасение для слабого. В раскаянье своем мы сильнее демонов, и не открытая брань, а пост и молитва - меч и щит в наших руках. Небесный огонь, снизойди на нас, очисти наши мысли, даруй спокойный сон, защити нас от демонов.