Он повторял молитву снова и снова, тихим голосом, безо всякого выражения, а я, потеряв дар речи, смотрела и слушала. Но волна ярости и страсти уже схлынула, и хотя слова молитвы были мне, как нож по сердцу, особенно слова о бегстве, я невольно прониклась тем, что говорил Ларгель Азо. Я не знала этой молитвы, но она была созвучна моей душе. И сердце вдруг потянулось к небесам, как когда-то в детстве, когда хор в соборе пел особенно проникновенно.
Встав на колени рядом с епископом, я закрыла глаза, сложила ладони и постаралась повторять молитву за ним. Сначала мысленно, потом еле шевеля губами, а потом и шепотом.
Удивительное дело – жажда плотской любви ослабила когти и отпустила. Успокоение, умиротворение и усталость – вот что я ощутила, когда Ларгель Азо закончил молиться.
- Да будет с тобой благословение яркого пламени, - сказал он. – Выпей.
Я открыла глаза и у самого лица увидела чашку, на дне которой плескалась вода. Приняв чашку из рук врага, я выпила все до последней капли. Веки отяжелели, и на мгновение я испугалась, что он подсыпал в воду сонного порошка. Но об этом даже думалось лениво и нехотя.
Ларгель Азо помог мне встать, довел до кровати, поддерживая под локоть, и стоял рядом, пока я улеглась.
- А теперь – спи, - сказал он, осеняя меня знаком яркого пламени. – Сейчас ты уснешь быстро.
И я вправду уснула сразу же. И спала без мучительных сновидений, проснувшись всего лишь раз за ночь. Переворачиваясь с боку на бок, я увидела, что епископ сидит за столом, уставившись на горящий светильник, и беззвучно шевелит губами.
Когда я окончательно пробудилась, солнечный свет так и лился в окно, а Ларгеля Азо не было. Зато рядом с кроватью смирно сидела Эмер, дожидаясь, когда я проснусь. Увидев, что я открыла глаза, она вскочила резко, как отпущенная пружина:
- Наконец-то! Что случилось ночью?!
Я потянулась нарочито медленно, чтобы выгадать время, собраться с мыслями и решить - о чем можно было рассказать сестре, а о чем лучше умолчать.
- Неужели он убил ту красивую леди, что вчера разговаривала с нами?!
- Эта красивая леди оказалась ведьмой, - ответила я, взвешивая каждое слово.
- Ведьмой! Ведьма в Дареме! Кто бы мог подумать! А почему епископ провел ночь у тебя в спальне? – тараторила между тем Эмер, тормоша меня, чтобы поскорее услышать ответ. – Что скажет матушка, когда узнает об этом!
- А причем тут матушка? – спросила я подозрительно. – Мы же договорились, что пока ты будешь молчать обо мне. Неужели ты написала ей?
- Но она бы все равно узнала, - сказала Эмер виновато. – А так пусть обрадуется, что ты нашлась. Все равно на празднике тебя видели многие, пусть лучше матушка узнает обо всем от меня, чем от сторонних людей. Она и так сдала из-за истории с Бранвен…
- Ты болтливая, как торговка, - не сдержалась я. - Напиши, что я была ранена, когда погиб замок, и лечилась в монастыре, и мне запрещено общаться с родными, потому что я слишком слаба. Иначе леди Дерборгиль примчится к королевскому двору как раз чтобы посмотреть, как ее старшую дочь будет судить королевский суд. И это после того, как Бранвен устроила развод со скандалом на всю Эстландию и Аллемаду в придачу.[1]
О том, что Бранвен устроила после развода, я не смогла поведать даже сестре. Пусть она пребывает в неведении. Эмер меньше знает – родным спокойнее.
- Королевский суд… Но ты ведь не ведьма? – спросила сестра, поколебавшись.
- Нет, что ты… - ответила я, и она с облегчением перевела дух, а я закончила: - Всего лишь чернокнижница.