- Сначала ты, - произнесла я ледяным тоном.
- Речь шла о тебе.
- То, что произошло со мной – уже миновало и не так важно, а вот что происходит с тобой сейчас…
- Тебе не надо об этом знать.
- Тогда больше не произнесу ни слова.
Лицо его отразило досаду, потом черты смягчились. Это было впервые, когда я смогла разглядеть хоть какие-то чувства у Ларгеля Азо. И впервые подумала, что он изменился с первой нашей с ним встречи. Но что или кто были причиной этим изменениям. Неужели – я?.. О, нет! во мне снова заговорила покойная леди Марил! Еще чуть-чуть и правда поверю, что палач Эстландии может испытывать что-то человеческое.
И тут он сказал:
- Мне было тяжело слышать твой рассказ. Боль отвлекала.
- Тяжело? Не верю ни единому слову. Наверняка тебе исповедовались грешники и пострашнее меня.
- Не так… откровенно.
Щеки мои запылали, когда я поняла, что епископ смущен. Он – смущен? Прячет глаза, голос дрогнул… Неужели я была настолько откровенна в своих воспоминаниях, что смогла превзойти в бесстыдстве самых отъявленных блудниц?
- Зачем же ты слушал, если тебе было все так… неприятно, - я чуть было не сказала – мерзко.
- Тебе надо выговориться. А слушать исповеди грешников – одна из моих обязанностей. Расскажи, что было дальше, - ответил Ларгель Азо, усаживаясь в кресло и безотрывно глядя на пламя свечи, которую поставил перед собой.
- Хорошо. Буду краткой и постараюсь не мучить тебя излишней откровенностью, - сказала я, еле сдерживаясь, чтобы не передернуть плечами. Всего одной фразой он заставил меня чувствовать себя пристыженной. Грешницей, самой отъявленной из всех существующих. А сам предстал невинным агнцем, терпящим муку за других.
Но разве он – агнец, а я – отъявленная грешница?..
Окончание рассказа Айфы Демелза
Когда и Харут, и я обессилили, утолив любовью первый голод, я откинула волосы с лица, подняла голову и встретилась взглядом с Вольвертом. Харут не заметил его, он смотрел на меня. Я сжала его плечи, и он понял. Медленно опустил меня на пол, медленно оглянулся и сказал:
- Ты не вовремя, хозяин.
Моя рубашка валялась на полу, и я подняла ее и надела, чувствуя, как предательски дрожат колени – не от страха перед обманутым мужем, а от слабости после занятий любовью.
- Как оказалось, я вернулся очень даже вовремя, - сказал Вольверт, подходя ближе.
Он был разгневан – бледное лицо покраснело, ноздри трепетали. Я взглянула на него однажды и тут же отвела глаза. Но даже не подумала оправдываться.
- Женщины – слабые и жалкие существа, - сказал Вольверт, обращаясь, как ни странно, не ко мне, а к Харуту, - но эта казалась мне иной. Она холодна, как лед, и не купилась бы на твои конские ядра.
- Значит, дело не только в них, хозяин, - ответил демон, и последнее слово в его устах прозвучало, как насмешка.
- Чем ты прельстил мою жену? – крикнул Вольверт.
- Я предложил ей использовать ее дар во благо, а не гнить вместе с тобой в замшелом замке.
- И я согласилась, - вмешалась в их разговор я. – Зачем нам такие способности, Вольверт? Вызывать ради потехи дождь? Тогда мы не колдуны, а фокусники!
- Замолчи, - бросил он мне, не сводя глаз с Харута, - жена – собственность мужа, и только муж решает, на что жене расходовать свои таланты.
- Может, стоит прислушаться и к ее желаниям? – спросил Харут с издевкой.
- А ты - всего лишь раб,- процедил Вольверт сквозь зубы. – А когда раб посягает на хозяйскую собственность, его наказывают.
Он сдернул со стены плеть и замахнулся, но я бросилась между мужем и демоном и застыла, раскинув руки.
- Отойди! – потребовал Волверт. – Он обольстил тебя, он тебя использовал, а ты еще пытаешься его защитить?
- Все, что было сделано мною, было сделано по моей воле, - сказала я твердо, не двигаясь с места. – Мне жаль, что я обманула тебя, но моя любовь потребовала этого, и я не смогла устоять.
- Любовь? – переспросил Вольверт потрясенно.
- Любовь, - подтвердила я. – Ты выбрал меня, а я выбрала его.