Он был прав, и мы полезли по склону, цепляясь за утесник. Небо разъяснилось, и высыпали звезды.
- Слышите плеск воды? – спросила Айфа, предупреждающе вскидывая палец.
Мы замерли, прислушиваясь, готовые к новым неприятностям. К журчанию ручья примешивались другие звуки – как будто кто-то равномерно шлепал веслом плашмя по поверхности воды.
- Что это? – сипло произнес Кенмар.
- Мельница, - догадался я.
Спотыкаясь, мы побрели в ту сторону, откуда слышался плеск. Равнина давно кончилась, и вокруг росли деревья. Больше всего ивы, но встретилось несколько кривых елей. Их лапы нависали над тропой, и Айфа, пугаясь, всякий раз останавливалась, когда замечала их. Взошла луна, и идти стало легче. Дорога не была вымощена, но телеги проложили здесь хорошую колею.
- Где уже эта мельница? – бубнил под нос Кенмар, шагая впереди. – Я молюсь только о тепле, сухой одежде и куске поджаренного хлеба.
Деревья расступились, как по волшебству, и мы оказались на берегу разлившейся реки. Мельница стояла на острове посередине, а к ней вел деревянный мост. Волны то и дело захлестывали доски, а сама мельница – каменная, трехэтажная, с огромным, мерно вращающимся колесом, наполовину пряталась в пластах тумана. Ни в одном из окон свет не горел.
- Поторопимся, буря может догнать нас, - сказал я и первым ступил на мост.
Но Кенмар, так спешивший в тепло, замешкался. Он приподнял капюшон, оглядывая мельницу:
– Может, поищем другого ночлега? Этот дом выглядит как… как притон для упырей.
В чем-то он был прав. Дом выглядел зловеще. Но я встречал за свою жизнь много домов страшных снаружи и спокойных, как озера Вудшира, внутри. Бывают и люди, уродливые, как смертный грех, но прекрасные душой. Бывает и наоборот, но распространяться об этом сейчас было не к месту, и я просто сказал:
- Переночуем. Ничего другого поблизости я не вижу.
Мы перешли мостки, я постучал в ворота, и нам пришлось долго ждать ответа. Так долго, что я решил, что никто не живет в этом мрачном доме, хотя двери были заперты изнутри. Но вот в окне на первом этаже зажегся огонек, потом где-то в темноте заскрипела дверь, и масляная лампа в руках человека, укрывшегося под плащом из рогожи, поплыла нам навстречу.
- Кто стучится в такой поздний час? – раздался густой мужской голос.
Прозвучало это странно – в то время как вокруг бушевала непогода, хозяин дома говорил размеренно и с некоторым позерством. Как будто играл на подмостках. И он не побоялся сначала открыть, а потом спрашивать - кого это привело.
Я остановил ученика, приготовившегося объявить, что прибыли служители яркого пламени, и ответил:
- Мы путники, идем в Тансталлу. Сбились с дороги и просим приюта на ночь. Заплатить много не сможем, но будем молить о вас небеса.
Мужчина с фонарем заколебался, а потом сказал:
- Мы сами здесь гости, а хозяина нет дома. Почему бы вам не поискать ночлега в другом месте?
Мне пришлось опять осадить ученика, который рвался рассказать, кто мы.
- Нам нужна только одна ночь, - сказал я, скидывая капюшон. - Если пустите обогреться у огня – будет уже счастьем.
- С вами женщина?
- Моя сестра, - ответил я спокойно.
Ведьма за моей спиной кашлянула, но промолчала.
- Проходите, - ответил он неохотно и посторонился.
Оказаться под крышей после того, как тебя измолотило камнями, расцарапало в кровь ветками дрока, и когда ты промок до нитки – это почти небесное блаженство. Мы тут же скинули плащи, набрякшие от воды, и Айфа подобрала волосы, стараясь придать себе вид, достойный благородной дамы.
- Пойдемте к камину, - сказал мужчина, открывший нам. – Есть вино, согреетесь. Идите за мной, - он бесстрашно повернулся спиной к нам, держа фонарь на отлете, чтобы мы видели, куда ступать.
Он был худощавый и немного сутулый, а голову держал чуть вперед, как делают люди, привыкшие работать за столом. Возможно, ремесленник. Я рассмотрел руку, державшую фонарь – пальцы в застарелых царапинах, но грязи нет. Ногти не обломаны, подстрижены ровно, но не коротко.
Мы прошли узким коридором, а потом наш провожатый распахнул двери, пропуская нас в комнату, откуда пахнуло теплом и откуда доносилось бренчание лютни.