Наконец запалили огонь и зажгли свечу.
- У нас только одна свеча, - сказал Кенмар с досадой, капая воском на пол и утверждая свечу в углу.
- У меня есть еще шесть, - Айфа с готовностью достала атласный мешочек. – Они у меня ничего не забрали.
- Потому что у тебя нечего было забирать, - сказал я.
В дверь постучали, и Кенмар схватился за кол, а я за кинжал. Айфа зачем-то снова полезла в сумку, хотя у нее не было даже дамского ножа для рукоделия, я сам просматривал ее багаж перед отъездом из Дарема – опасался, что сестра раздобудет для нее яд, чтобы смерть в королевской тюрьме оказалась не такой мучительной.
- Эй, Ларгель! – раздался голос Барта. – У нас предложение.
- Ну-ка, - сказал я.
- Вы тут все равно заперты, - говорил упырь в щель между дверью и косяком, от этого его голос звучал в комнате особенно зловеще. – Деваться вам некуда, мы вас все равно не выпустим. Но можем договориться. Ты отдаешь нам ведьму, а мы следующей ночью идем своей дорогой, и не трогаем тебя и сопляка.
Айфа взглянула на меня, а Кенмар шумно задышал. Айфа смотрела на меня, не отрываясь, но страха в ее глазах я не увидел. Зато подумал: красивые глаза. Дикие, синие. Слишком красивые.
- Так что, Ларгель? Мы договорились? – Барт несколько раз стукнул кулаком по двери.
- Мастер, - окликнул меня Кенмар и для верности взял за плечо.
Я отвел взгляд, сбрасывая чары синих глаз, и ответил:
- Надо подумать, Барти. Откуда мне знать, что не обманешь?
- Только поверить на слово. Как же иначе?
- Поверить на слово? Это и настораживает.
- Почему, Ларгель? Все честно. Ведьму в обмен на Монти. Это будет справедливо. Ты же за справедливость?
- Угадал, - я подошел к стене, в которой было окошко, смерил расстояние от него до пола, а потом ответил: - Нет, Барти, я не отдам тебе ведьму.
- Обижаешь, - лязгнули по ту сторону двери зубы.
- Мне надо подумать. Такие дела быстро не решаются.
- А, ты боишься, - понял упырь по своему, и я не стал его разубеждать. – Хорошо, отложим до утра. Утром выстави ее в коридор, мы подождем ее в каминном зале, а вечером уйдем. И сейчас тоже уходим. Приятной ночи, святоша! И тебе, ведьма, хороших сновидений!
Половицы заскрипели, хотя упыри умели передвигаться совсем бесшумно. Видно, они хотели убедить нас в своей честности.
Мельница затихла, и только дождь стучал по крыше, и ветер набрасывался на стены.
- Вы отдадите ее, мастер? – спросил Кенмар.
Я покачал головой, и он в отчаянье махнул рукой, но спорить не стал, а зашагал от стены к стене, что-то бормоча под нос.
- А почему ты не почувствовал упырей? – спросила Айфа - как ударила исподтишка.
Кенмар перестал метаться и тоже уставился на меня, ожидая ответа.
Говорить об этом было бессмысленно, и я только пожал плечами:
- Так уж получилось.
- Но в Пюите ты почуял одного упыря на расстоянии, а здесь не заметил шестерых под самым носом – почему? – настойчивость Айфы больше напоминала допрос.
- Вы потеряли божественную благодать, - пролепетал Кенмар, бледнея.
- Божественную благодать? – переспросила Айфа. – Вы о чем?
- Потерял, - сказал я спокойно, потому что скрывать очевидное было глупо. Особенно в такой ситуации.
Кенмар застонал, схватился за голову и снова заметался по комнате, а я сел у стены. Требовалось поразмыслить.
Айфа начала сердиться, но оказалось, что сердилась она не из-за того, что мы пришли в логово упырей, как цыплята на клекот коршуна, перепутав его с наседкой.
- Может, объяснишь, что с тобой стряслось? – произнесла она с раздражением и уперла кулаки в бедра. – Твое молчание сводит с ума почти так же, как его хныканье, - она мотнула головой в сторону Кенмара.
Тот взвился от этих слов:
- Это она виновата! – выкрикнул он, тыча в Айфу пальцем. – Это все из-за нее!
- Не болтай вздор, - сказал я, но он не унимался.
- У нас под дверью пять упырей, - заблажил Кенмар, - из них четверо – мужчины, а небесной крови не хватит и на одного, – и он прижал руку к груди, нащупывая заветный флакон, как будто его уже собирались отобрать.