- Избавился от ученика, - сказала я с издевкой. – Понял, что он слаб и поддастся чарам соблазнительницы?
- А ты оголилась намеренно? – спросил Ларгель Азо, подходя ко мне.
Будь руки свободны или связаны впереди, я могла хотя бы прикрыться, но такой роскоши мне не предоставили. Поэтому я дернула плечом, откинув пряди волос, посмотрела епископу прямо в глаза и спросила:
- А как тебе удобнее думать?
Он не ответил и начал расшнуровывать квезот, отойдя к окну и выглядывая наружу, будто любовался озером и водяными птицами. Сняв квезот, он развязал вязки на рукавах рубашки, по-прежнему посматривая в окно. Блики от воды играли на его надменно-бесстрастном лице, и он казался мне уродливым, как никто на свете.
Когда он начал стаскивать рубашку через голову, я не выдержала:
- Если только посмеешь прикоснуться ко мне…
- Что же ты сделаешь? – спросил он и снял рубашку.
Сердце мое заколотилось, как от безумного бега. Я и в самом деле не смогла бы дать ему надлежащий отпор. А он подходил ближе, нарочито медленно, чтобы помучить. Он был мускулистый, худощавый и жилистый. И очень сильный, наверное. На шее висел золотой медальон на толстой цепочке, а руки до локтей пятнали старые шрамы. Все это я отмечала краем сознания, потому что лихорадочно искала выход – что сделать? как поступить? Взмолиться о пощаде или перенести позор с молчаливым достоинством?
Епископ подошел к моей кровати и надел на меня рубашку. Надел, как мешок, поверх связанных рук.
Я едва могла дышать от пережитого ужаса. Но надругаться надо мной прямо сейчас он явно не собирался, потому что вернулся к окну и стал натягивать квезот.
Рубашка была несвежей, пахла потом и ладаном. И еще болотной тиной. Раньше я не прикоснулась бы к этой тряпке и кончиком туфли, но сегодня была рада такой защите. Тем более что сама выглядела совсем не так, как полагается благородной даме. И мое платье тоже было заляпано грязью, пропахло тиной и рыбой, а волосы сбились в колтун.
Ларгель Азо надел квезот на голое тело, зашнуровался до горла и кивнул:
- Вставай и пойдем.
Я замешкалась, и он взял меня за шею пониже затылка и чуть сдавил пальцами:
- Когда я говорю «пойдем», ты должна сразу подчиниться.
В глазах потемнело, и я даже не смогла ответить, задохнувшись от боли. Епископ подтолкнул меня к двери, и это было еще унизительнее. На пороге я споткнулась, но не упала, удержавшись локтем за косяк, и на секунду зажмурилась, потому что солнечный свет ударил в глаза, а тумана над озером не было. Синяя гладь воды колыхалась тихо и безмятежно, и серые утки сновали туда-сюда, радуясь солнцу, и то и дело ныряя в глубину. Как же получилось, что епископ Ларгель Азо уничтожил все мои магические ловушки? А в том, что это его заслуга, я не сомневалась, хотя не видела, чтобы он проводил магические ритуалы или чертил руны. Где же оказалась брешь в моей защите? Что я сделала не так?
Но спрашивать об этом у самого Ларгеля Азо было нелепостью. Он подтолкнул меня еще раз, и мы прошли мостками до берега. Я всей кожей ощущала присутствие епископа за спиной. Про него говорили всякое. Мой покойный муж тоже упоминал о нем, сказав, что более отвратительного человека нет на свете, и хорошо, что он рыскает где-то по Эстландии, а не решил заглянуть в замок Демелза. В другой раз, когда я спросила, не стоит ли нам опасаться служителей яркого пламени, которые наказывают за черное колдовство, Вольверт ответил, что нам никто не страшен, разве только епископ Ларгель Азо. А когда я спросила почему, муж улыбнулся в ответ, хотя улыбка вышла натянутой, и сказал, что не стоит беспокоиться. Если епископ заинтересуется нами, мы сразу узнаем об этом и успеем принять меры. И вот теперь Епископ Ларгель заинтересовался мной, а Вольверта уже нет, и никого нет, кто мог бы меня защитить.
Миновав лес, мы оказались возле деревушки. Когда я добиралась до острова, то была здесь ночью и совсем не разглядела людей и дома. Деревня была маленькой, даже крохотной – домов десять или двенадцать, но здесь стояли таверна и огромная церковь, построенная лет пятьдесят назад. Острый церковный шпиль немного погнулся и показался мне зловещим, как внезапно ожившее копье, которое чуть наклонилось, выбирая жертву из людишек, снующих внизу по улицам. Кто знает, не меня ли высматривает этот шпиль-копье?