Мы с Амелией ворвались в комнату как раз в тот момент, когда Барт приставил мой меч к шее Нокса, готовясь перерезать ему горло.
- …никто ни о чем не узнает, - закончил говорить Барт.
- Отец! – закричала Амелия, схватила опрокинутую скамейку, валявшуюся возле входа, и бросилась на Нокса.
Она ударила его скамейкой раз и два, и никак не могла остановиться, так что не понадобился меч. Нокс пытался защититься, но Амелия была моложе, и ярость придавала ей силы. Я не мешал им, потому что если один упырь убьет другого, то мне будет меньше работы. К тому же, сейчас меня интересовало только одно – где Айфа. И я увидел ее.
Она лежала на полу, лицом вниз, у самой стены, безвольно разбросав руки. Я бросился к ней, поднимая, и почувствовал что-то теплое и липкое под пальцами. Кровь! Сердце похолодело и дернулось так болезненно, что я перестал дышать. Висок у нее был рассечен, и волосы слиплись от крови, но дыхание трепетало у ноздрей, и сердце билось, а других ран у нее не было.
Я подхватил ее на руки и понес вон из комнаты, где бесновались трое упырей. Лодка была привязана, но Лелемио нигде не было видно. Я уложил Айфу в лодку и плеснул водой в лицо, чтобы пришла в себя. Она слабо застонала, не открывая глаз. Схватив весло, я принялся развязывать узел, но Лелемио завернул слишком хитро, поэтому я выхватил кинжал и стал пилить веревку.
Барт и Амелия выскочили следом за мной, и лица у обоих были искажены яростью. У Барта был мой меч, с клинка которого стекали капли черной упыриной крови, а Амелия держала за волосы оторванную голову Нокса. Голова гримасничала и ухала, и бешено вращала глазами, но говорить членораздельно уже не могла.
- Ты куда это собрался, Ларгельчик? – спросил Барт.
Они с Амелией сбавили скорость и теперь подходили ко мне медленно, расходясь, чтобы напасть с двух сторон. Они поглядывали на небо, опасаясь, что я вызову дождь, но на землю не упало ни капли.
Я следил за ними краем глаза, продолжая орудовать кинжалом. Айфа опять простонала и вроде бы пошевелилась. Скорее бы приходила в себя!
- Прибил своего дружка? – спросил я, чтобы выиграть время. – Чтобы он не проболтался?
- Заткнись! – рявкнул Барт, бросаясь на меня с бешеным замахом.
Неразрезанными оставались пара волокон, и я что было силы толкнул лодку, одновременно уклоняясь от своего же меча. Веревка лопнула, и лодка медленно отчалила от берега.
- Амели! Держи лодку!! – заорал Барт.
Меч ударил в столбик разобранного моста, а я полоснул кинжалом Барта по руке. Посеребренное лезвие рассекло кожу упыря до кости и обожгло. Он заорал и отшатнулся, оставив меч. Но и я не успел вытащить его, вонзившийся в дерево, потому что в это время Амелия швырнула в меня головой Нокса. Удар пришелся в плечо и был таким сильным, что я упал, оскользнув на мокрой глине. Голова упыря скатилась по берегу, с дикими воплями плюхнулась в воду и сразу пошла ко дну. Крики захлебнулись и стихли, но мне не пришлось полюбоваться этой замечательной картиной, потому что Барт добрался до меня одним длинным прыжком, схватил за волосы и за шкирку, и отбросил от воды. Я пролетел шагов десять и врезался в мельничное колесо, а потом скатился вниз, ударившись о лопасти затылком и предплечьем. И хотя я сразу же поднялся на ноги - в голове звенело, как на праздничную службу в столичном соборе. Никогда раньше мне не было так больно, хотя летать приходилось и подальше, и посильнее. Это могло означать только одно – вместе с силой распознавать упырей я потерял и свою неуязвимость. Может, потерял часть, а может и все. Ясно одно – дождь не пойдет. И мне предстоит разобраться с упырями самому. И стенать об этом было некогда.
Теперь мы трое – я, Барт и Амелия замерли, потому что каждому из нас было шагов пять до меча. Кто добежит первый – у того окажется преимущество в силе.
- Амели, хватай меч, а я его задержу, если полезет, - сказал Барт, слизывая кровь с рассеченной руки.
- Он тебя ранил! – забеспокоилась дочь.
- Пустяки, - зло ответил Барт. – Давай, Амели.
- Лодка все равно уплыла, - сказал я. – И сейчас я уплыву вслед за ней. Я-то не боюсь проточной воды. А вы останетесь здесь, кровососы.